— Когда ты вернулся?
— Сегодня утром. Я послал Анжеле телеграмму из Александрии, но она получила ее всего за час до того, как я должен был приземлиться в аэропорту. — Он улыбнулся. — По-моему, она еще не совсем пришла в себя.
Энн посмотрела на мать.
— Так что, сегодня утром ты впервые узнала об этом?
— Не совсем, дорогая. Пару недель назад мне позвонил дядя Харвей из военного министерства и сказал, что они нашли обломки разбившегося самолета и некоторые.., некоторые останки. Нескольких людей недосчитались, и поэтому появился шанс, что Лори выбросило из самолета и, возможно, его подобрали туземцы. Я поговорила с Марти, и мы решили ничего тебе не говорить, пока не будет какой-то ясности. — Анжела перевела взгляд на мужа. — Теперь продолжай ты. Лори.
— Я не уверен, что в состоянии спокойно говорить об этом. — Лоренс Лэнгем откинулся на стуле и снял темные очки. Без них стало заметно, что он побледнел и глубокие морщины залегли на его лице от голода и лишений. Он слегка отвернулся, прикрыл глаза, а мать и дочь залюбовались чеканным профилем, высоким лбом, прямым с легкой горбинкой носом и скульптурным подбородком: Ромео, Антоний, Гамлет… Все было в этом лице: и лирика, и царственность.
— Отец жил в арабской деревне, — продолжила рассказ Анжела. — Наверное, у него было сотрясение мозга, потому что он совершенно ничего не помнил, вполне был доволен жизнью и готов там оставаться вечно.
Энн зафыркала от смеха.
— Они хорошо с тобой обращались?
— Насколько помню, да, — ответил отец. — Вся эта история для меня как какой-то сон. Первое мое реальное впечатление — это вид твоего дяди, входящего в палатку. Он выглядел там так нелепо в своем черном костюме и стэтсоновском котелке, что я расхохотался. И вдруг все прояснилось в моей голове: я вспомнил и кто я, и что со мной случилось. — Глаза его заискрились смехом. — Еще несколько недель там, и я бы женился на дочери шейха, такой Тесси О'Ши из черного дерева.
— Тебя, точно, стукнуло по голове, — улыбнулась Анжела. — Ты же никогда не увлекался толстыми женщинами!
— Я никогда не увлекался женщинами, за исключением двух моих красавиц-блондинок. — Лори обнял жену, и она, положив голову ему на плечо, заплакала.
— Ну, не раскисай, любимая, — нарочито грубовато, чтобы скрыть растроганность, произнес он. — Все уже прошло, и плакать больше не о чем. — Он нежно вытер ей слезы своим платком. — Что ты скажешь, если мы трое уедем в Сассекс, пока все не уляжется? Мне не хочется отбиваться от репортеров.
Анжела неуверенно рассмеялась.
— Никогда не думала дожить до того, что услышу такое от тебя!
— Это сотрясение мозга, — улыбнулся Лори. — Наверное, оно повлияло на меня сильнее, чем мне казалось! Чего мне хочется больше всего, так это просто быть вместе. Всем троим. Что скажешь, кукленок?
При этом детском ласковом прозвище у Энн на глаза навернулись слезы.
— Я работаю, папа. Не уверена, что мне удастся уехать.
— Не глупи, дорогая, — пожала плечами Анжела. — Теперь, когда отец вернулся, ты можешь бросить свою работу у Марти.
В ответ на вопрошающий взгляд отца Энн рассказала о бесплодных месяцах в боксфордской труппе, о своем нежелании воспользоваться именем Лори Лэнгема, о решении уйти из труппы и поискать счастья в Лондоне.
— Пока что-то не вижу никакого счастья, — заметил отец.
Каким образом ты собираешься получить работу на сцене, продолжая работать у Марти? И почему, когда я искал тебя, она дала мне номер телефона в Хэмпстеде?
Энн начала было отвечать, но слова не шли с языка. Она посмотрела на мать, тихо сидевшую в кресле напротив отца, откинувшего голову на спинку дивана. Настал момент рассказать им о Поле Мотлинсоне. Невозможно было и дальше держать это в секрете. Сначала запинаясь, а потом все уверенней, она пустилась в подробные объяснения, где она работает и почему. Родители слушали ее молча, но это не было молчанием одобрения, скорее в нем чувствовалось недовольство.
Ну, знаешь, Энн, — не выдержала, наконец, мать. — Как ты могла поступить так по-детски? Если бы Марти хоть намекнула мне, что ты придумала, я бы немедленно положила этому конец!
Лори Лэнгем нахмурился.
Я согласен с твоей матерью. Нелепая выдумка. И долго ты собираешься ее продолжать?
После того как ты позвонил сегодня утром, я чуть не рассказала ему правду, — огорченно проговорила Энн. — Но вошла Сирина, стала насмехаться над Розали, и я снова разозлилась.
— Я виню во всем Марти, — сердито сказала Анжела. — Она всегда поддерживала тебя в твоих выходках. Когда-нибудь вы обе набьете себе шишек.
Если кто-нибудь и набьет себе шишек, то это будет, конечно, Энн, — мягко добавил Лори. — Играть с чувствами живых людей — дело очень недостойное.
Услышав высказанные другими вслух свои собственные неясные сомнения, Энн почувствовала некоторую тревогу.
— Что ты хочешь сказать?
— Сама узнаешь, кукленок. — Отец поднялся со стула и зевнул. — Я устал. Пожалуй, лягу ненадолго.
К нему немедленно подошла жена и стала гладить его, как ребенка.
— Какие мы глупые, ты только что вернулся, а мы мучаем тебя разговорами. Пойди, отдохни, дорогой, я принесу тебе ужин в постель.
Слегка пошатываясь от усталости. Лори пошел в спальню, а Анжела, достав платок, вытерла слезы. В эту минуту Энн, как никогда, почувствовала близость к матери и подбежав к ней, опустилась на пол у ее ног.
— Я как во сне, — прошептала она. — Все еще не могу поверить, что это правда.
— Я тоже. Все страдания этого года позади. Какие мучительные переживания.., и все-таки каким-то непонятным образом они мне помогли. — Мать снова вытерла глаза. — Я всегда ревновала его к сцене:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62