- Если ему будет разрешено вернуться в Рим и он даст
слово не участвовать в политических и военных делах, что бы вы на это сказали?
- Слово человека, как тростник, который сначала сгибается, а потом ломается. Чезаре уже недорого стоит.
По-вашему, я красива?
Папа был удивлен резкой сменой разговора, но ответил с похотливой улыбкой:
- Синьора, ваша красота общеизвестна, о ваших достижениях ходят легенды.
Ее сердце учащенно забилось. Мысль о том, чтобы отдаться заклятому врагу, позволить прикоснуться к ней там, где раньше блаженствовали дорогой отец и любимый Чезаре, была горькой пилюлей. Но что оставалось делать?
- Мои достижения велики, - сказала она без тени смущения, - но они требуют оплаты.
- Понятно. Если я не ошибаюсь, вы предлагаете мне себя, а взамен освобождение вашего брата?
Юлий взволновался не на шутку. Это будет сладкая месть. Старик умер, сын в тюрьме, а сейчас дочь ляжет под него, станет его наложницей - вот истинное место семейства Борджиа. А слово - зачем его держать?
- Ваш брат не сможет удержаться от соблазна отплатить за честь семьи, - уклончиво заметил он, проверяя, насколько серьезно ее предложение.
Она протянула под столом руку, и старец ощутил на своем бедре горячую ладонь.
- Он никогда об этом не узнает, - сказала Лукреция.
Я согласен с вашими условиями.
- А как я узнаю, что вы сдержите слово?
- Я напишу письмо и немедленно его отправлю.
- Хорошо.
Лукреция не очень-то верила этому святоше, но решила рискнуть ради брата.
Едва они встали, он схватил ее в объятия и жадными губами впился в губы красавицы. С трудом переборов себя, она разжала зубы. Но когда папа запустил руку под ее одежду, Лукреция отпрянула.
- Потом, ваше святейшество, потом.
Он хохотнул и сел за стол. Писал быстро, размашисто. В письме говорилось, что в связи с новыми фактами Чезаре Борджиа 'больше не следует считать виновным в прегрешениях, ранее приписываемых ему, и рекомендовалось от имени папы как можно скорее доставить его в Рим, поскольку здесь нуждались в его услугах.
Письмо было запечатано и отправлено с курьером на ближайший корабль, отправляющийся в Испанию. Однако за стенами Ватикана письмо у гонца отобрали и сожгли.
Лукреция об этом, разумеется, ничего не знала. Наоборот, она была вдохновлена тем, что скоро увидит Чезаре, и поэтому была готова честно выполнить свою часть сделки.
Папа вышел на несколько минут, чтобы дать ей возможность раздеться, и заодно попросить самого близкого приятеля, кардинала РИМИНИ, спрятаться в одной из комнат, чтобы наблюдать за всем, что произойдет.
Когда Юлий вернулся, обнаженная Лукреция уже ждала его в спальне. Ее ягодицы и груди были самыми соблазнительными из всех, которые он когда-либо видел, -полные, сочные, упругие.
Святой отец торопливо сбросил одежду. Его огромный таран привел ее в ужас. Если бы столь мощное орудие принадлежало желанному любовнику, она смотрела бы на него с вожделением. Но он принадлежал врагу, значит, мог унизить или уничтожить ее. Папа растянулся на кровати, холодные руки принялись жадно тискать ее груди и ягодицы.
Она не ощущала ответной страсти. Он был господин, она ему продалась.
- О, ты мне нужна, ты мне нужна, - хрипло шептал старец, - ты моя, Лукреция Борджиа, ты моя рабыня!
Она вскрикнула от боли, когда он вонзился в ее сухое лоно. Лукреция расслабилась, стало не так больно, и он начал входить в нее легче, обрушиваясь всей силой своих бедер.
Томившийся в соседней комнате кардинал Римини был. вне себя. В невыносимом экстазе он приподнял сутану и дрожащей от возбуждения рукой пришпорил своего коня.
У Лукреции было такое ощущение, словно худое, костлявое тело насильника расчленяет ее. Его глаза готовы были вылезти из орбит от похоти и триумфа, а рот кривился в садистском удовольствии.
Вдруг ее голову охватили чьи-то руки, и в то время как святой отец лихорадочно орудовал на ней, в ее рот, открывшийся от изумления, просунулось нечто горячее. Это Римини не вынес потрясающего зрелища и бросился к Лукреции, явно неспособной сопротивляться. Он безумными глазами взглянул на папу, и тот согласно кивнул: "Помоги ему, Лукреция, иначе я отзову письмо".
Лукреция рыдала от злости и унижения, но выхода не было.
Задыхаясь, хватая ртом воздух, она с ненавистью по-смотрела на насильника и почувствовала, как тот, издав истошный вопль, излился в ее полное боли нутро.
Глава 22
- Мат! - объявил Чезаре, двинув коня на шахматном поле.
Графу Бенавенте оставалось лишь беспомощно улыбнуться, Я начинаю понимать, почему враги считают вас опасным, сказал он. Я бы не хотел быть среди них. Да, но все же не следовало отвлекаться от игры.
Граф Бенавенте, часто навещавший Чезаре в тюремной крепости в последние несколько недель, подошел к узкому окну и посмотрел на ровную долину с высоты более тридцати метров. Чезаре молча наблюдал за ним.
- Есть хорошие новости, Чезаре. Я подкупил охрану, которая будет дежурить через две ночи, - сообщил он. -Нам поможет и слуга губернатора. В два часа пополуночи с башни будет сброшена веревка рядом с вашим окном. Внизу будут ждать мои люди.
Чезаре с сияющими глазами подошел к графу, схватил обеими руками его руку и крепко пожал ее. Граф улыбнулся.
- Некоторым людям судьбой предписано стать отшельниками, но не вам, сказал он.
- Но вы рискуете.
- Не так уж сильно. Мои люди быстро проводят вас в Сантанбер, и вы на лодке сможете быстро перебраться во Францию. Я верю, мы встретимся на свободе.
- Надеюсь, я смогу вернуть вам долг, - сказал Чезаре. Когда тяжелая дверь за графом закрылась, Чезаре сел за шахматную доску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30