А у меня есть внучка-девчурочка, тут в лесу со мной и выросла, да такая, бог дал, до всех сердобольная, что не обидит козявочку — вот она того журавля нашла да в лубочек ему хворую ножку и повила. Ну, теперь ей заботы и прибыло: доглядает его и даёт ему зёрнышки, пока журавелько поправится да дождет себе по поднебесью в тёплые край попутчиков. Там и сама она, моя внучка-то, от поляны от той в стороночке на сухом взлобке наших овец пасёт. Ты узнаешь её — такая девица пригожая, глазом посмотришь — век не забудешь, сколько светит добра из ней. Она там либо волну разбирает, либо шерсть прядёт… Все сиротинкам готовит к студёной поре на паглинки… Не гордись пред ней, что ты королевский посол, а спроси её: она тебе может все рассудить, потому что дан ей от бота светлый дар разумения.
Разлюляй так и вскрикнул от радости.
— Боже мой! — говорит. — Ведь её-то мне только и надобно! Про неё, про девицу, мне только и сказано; мне других никого бы не надо и спрашивать.
— Вестимо, не надобно. Кто в суёте живёт, тем разве могут быть явлены тайны сердечные!
— А кто же ещё там с твоею внучкой, какие люди живут вместе, дедушка?
— Господь с ней один там, один господь-батюшка. Он один её бережёт, а людей с ней никаких, милый, нетути.
— Как же она не боится одна в глухой дебри жить?
Тут старик слегка понасупился.
— Полно-ка, — говорит, — заводить нам про боязнь да про страх речи негожие! Что ей за страх, когда она про себя совсем и не думает!
— Господи! Вот это она и есть! — завопил Разлюляй. — Вот это её-то одну мне и надобно!
И забыл Разлюляй про всю усталь свою, побежал шибко к девушке. И на долю свою он больше не плачется, и на радости не свистит соловьём, и не прыгает, и не лопочет варакушкой, а поёт благочестный стих:
Как шёл по пути слабый путничек.
А навстречу ему сам Исус Христос.
Пробежал так Разлюляй без усталости весь и чёрный и красный лес, переплыл без боязни холодную балочку, опознал и приметный калинов куст на поляночке и увидел, что там в самом деле стоит хромой журавль, одна нога в лубочке увязана, а сам тихо поводит головой во все стороны, и глазами вверх на небо смотрит, и крылом шевелит, ожидает попутных товарищей. Но едва увидал журавль, что идёт Разлюляй — чужой человек, вдруг закурлюкал, и замахал живым крылом, и запрыгал на здоровой ноге ко взлобочку. А там, прислонившись у дерева, стоит ветвяной шалаш, а пред тем шалашом старый пень, а на пне сидит молодая пригожая девушка, с большою русою косой, в самотканной сорочке, и прядёт овечью шерсть, а лицо её добротою все светится. Вокруг неё ходит небольшое стадо овец, а у самых у её ног приютился старый, подлезлый заяц, рваные уши мотаются, а сам лапками, как кот, умывается.
IX
Разлюляй подошёл к девице не борзо, не с наскоку, а стал смотреть на неё издали, и лицо её ему чересчур светло показалось — все добра полно и вместе разума, и нет в ней ни соблазна, ни страха заботного — точно все, что для ней надобно, ею внутри себя уготовано. И вот видно ему, что встала она при его глазах с пенушка, заткнула недопряженную шерстяную куделю за веточку и пошла тихо к кустику, за которым стоял Разлюляй, тайно спрятавшись, и взяла тут из ямки мазничку дегтярную и стала мазать драный бок дикой козе, которая тут же лежала прикрыта за кустиком, так что до этого Разлюляй и не видал её. Тут уже Разлюляй и не вытерпел — вышел он навстречу к девушке, и поклонился ей по-вежливому, и заговорил с ней по-учтивому:
— Здравствуй, красная девица, до других до всех ласковая, до себя беззаботная. Я пришёл к тебе из далёких стран и принёс поклон от короля нашего батюшки: он меня послал к тебе за большим делом, которое для всего царства надобно.
Девица поглядела на Разлюляя чистым взором и отвечала:
— Будь и тебе здесь добро у нас. Что есть в свете «король», — не знаю я, и из каких ты людей — это мне все равно, а за каким делом ко мне пришёл — не теряй время, про то дело прямо и сказывай.
Враз понял Разлюляй, что с ней кучерявых слов сыпать не надобно, и не стал он дробить пустолайкою, а повёл сразу речь коротко и все начисто.
— Так и так, — говорит, — вот что у нас в королевстве случилося: захотел наш король сделать, чтобы всем хорошо было жить, а ничего это у нас не спорится, не ладится, и говорят, будто все будет не ладиться до той поры, пока не откроем премудрости: какой час важнее всех, и какой человек нужнее всех, и какое дело дороже всех? Вот за этим-то делом и послан я: и обещано мне королём моим ласковым, что если я принесу отгадку, то он пожалует мне сто рублей, а если не принесу, то не миновать мне тогда счётных ста плетей. Ты до всех добра и жалостна, вот даже и зверки и птицы к тебе льнут, как к матери; пожалей же и меня, бедняка, красна девица, отгадай мне премудрость, чтобы не пришлось мне терпеть на своём теле сто плетей, мне и без бойла теперь уже мочи нет.
Выслушала девица Разлюляеву речь и не стала его ни измигульником звать, ни расспрашивать, как набил он себе на лбу волдырь волвянкою, а сорвала у своих ног придорожной травки, скрутила её в руках и сок выжала да тем соком лоб Разлюляю помазала, отчего в ту же минуту у него во лбу жар прошёл и волвянка принизилась. А потом девица подошла опять к своей шерстяной кудели и отвела нить пряжи длинную, и когда нить вела, заметно все думала, а как стала на веретено спускать, — улыбнулась и молвила:
— Хорошо, что ты не задал мне дело трудное, сверх моего простого понятия, а загадал дело божие, самое простое и лёгкое, на которое в прямой душе ответ ясен, как солнышко. Изволь же ты меня теперь про эту простую премудрость твою по порядку расспрашивать, а я о ней по тому же порядку тебе и ответы дам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10