– Ты даже красив. Нос у тебя не к месту, но что выросло, то выросло. Сейчас тебя быстренько отвезу – и на Петровку. Веди себя прилично, ты на похоронах, не тискай девиц и не напивайся.
Котов согласно кивнул и нерешительно произнес:
– Что я там делать буду?
– На поминках пьют. А чего от тебя ждет Гуров, мне неизвестно.
Они свернули с Ленинградского шоссе на Выборгскую улицу.
– Не заезжай во двор, я пройдусь. Спасибо. Удачи. – Гриша выпрыгнул на тротуар и зашагал ко второму подъезду.
Дождь, моросящий с раннего утра, кончился. Котов миновал длинную вереницу машин, когда его окликнули:
– Сынок! – на скамейке сидели три пожилые женщины.
Он остановился, взглянул вопросительно, не понимая, кто именно его окликнул.
– Я тебя кличу! Я! – Женщина в вязаной кофте с бронзовым от загара лицом поднялась со скамейки, засеменила к Котову. – Хоронить пришел? Так опоздал, все уже уехали и покойничка увезли. А ты цветком не махай, словно хворостиной. С покойным служил? Бог все видит. Не полагалась им пятикомнатная, по блату получили. – Она худой, жилистой и сильной рукой ухватила Котова за рукав. – Пойдем, отведу.
– Благодарствую, матушка, – на церковный манер ответил Котов, всучил шустрой проводнице цветок. – Уехали, осрамился я!
Опоздание Григория было запланировано, его интересовали квартира и домочадцы, а никак не кладбище.
– Не боись, работы на всех хватит, – бабулька говорила быстро и как-то по-хозяйски. – Я тебя в помощь Ольге определю. Она хворая, с покойником здесь попрощалась. И кладбище не храм, главное – веровать, а лоб перекрестить и в доме можно. Не по-божески квартирку-то отхватили… Да чего там, теперича поздно слова говорить.
Она вела Котова просторным холлом, говорила без умолку.
– А ты, я вижу, еврей? Со всяким может случиться, не горюй, еврей тоже человек. Хотя хозяин вашего брата не шибко привечал. Ты Николушку-то хорошо знал? – она быстро перекрестилась. – В больших чинах, а хороший мужик был. А в семье ему доставалось. Где ее, справедливость, найдешь? Только там Николаю за терпение воздается.
Они поднялись на третий этаж, дверь в квартиру убитого полковника оказалась открытой, женщины переставляли мебель и несли посуду из соседних квартир. Котов тихо поздоровался и включился в процесс переноски различной утвари. Он не знал, кто есть кто из присутствующих, лишь сразу отличил трех мужчин, явно офицеров, одетых в штатские костюмы.
Часа через два столы в центральной зале были сдвинуты, женщины занялись сервировкой, когда один из мужчин подтолкнул Котова к дверям кухни и многозначительно подмигнул. Григорий не курил и практически не пил, но Гуров его предупредил, мол, не выделяйся, держись достойно розыскнику, который, если служба требует, то и скипидар хлебнуть обязан.
На кухне четверо мужчин, примерно однолетки, в темных костюмах и белых рубашках, окружили стол, молча подняли стаканы. Руководил «мероприятием» седой и кряжистый человек с властным взглядом. Проследив, чтобы у всех было налито и примерно поровну, он поднял свой стакан, сказал:
– Мир праху раба Божьего Николая, – выпил одним глотком, сунул в рот щепоть капусты, уперся взглядом в Котова, спросил:
– Откуда будешь?
– Розыск. Главк, – ответил Котов.
– Значит, Гуров, – седой кивнул. – Этот своего не упустит. Сыскарь даже во сне подглядывает. И чего ты здесь хочешь найти?
– Михалыч, оставь мужика, – сказал сосед Котова. – Ему сказали прийти, он пришел. А ты на Леву бочки не кати. Мы выпили и разошлись, а ему пахать и пахать.
Видно, одернувший седого хотя и выглядел моложе, в положении ему не уступал, так как разговор сразу переключился на другое, на Котова внимания больше не обращали, имя Гурова не упоминали. По обрывкам фраз опер понял, что собрались здесь в основном технари. Ничего странного, убитый Сотин работал инженером по электрооборудованию. Однако в большинстве мужчин незримо присутствует сыщик, и вскоре прозвучал вопрос:
– Не пойму, кому Николай дорогу мог перейти?
– Почему Николай, а не Веткин? – спросил кто-то. – Убили-то двоих.
– Яков в милиции неделю, и то на пропаганде. Ясно, убивали одного, а второго порешили за компанию.
– Глухой висяк. И никакой Гуров его не поднимет. – Седой налил по второй. – Я в молодости двадцать лет в сыске отпахал, чую.
Котов чувствовал, на него смотрят и вопросительно, и осуждающе, отставил стакан, когда в кухню вошла крупная женщина с резкими чертами властного лица.
– Ментам дай повод, – красивым низким голосом произнесла она, оглядела присутствующих, кивнула Котову на дверь. – Пройдемте со мной.
Гриша одернул пиджак и последовал за хозяйкой. То, что женщина в доме хозяйка, сомнений не вызывало.
– Вас как зовут? – она поправила Котову галстук, сыщик увидел в глазах женщины боль и растерянность, быстро ответил:
– Григорий. Гриша.
– Чувствую, вы человек интеллигентный, у меня к вам деликатная просьба. Я Чекина. Анна Павловна. Еще не все с кладбища вернулись, уже половина пьяные. Я мать вдовы… У нас есть младшая, ее зовут Ольга. Она на кладбище не была, приболела, нервы, понимаете. Вы бы не могли с дочкой посидеть?
– К вашим услугам, Анна Павловна, – Григорий поклонился. – Вам виднее, но, думаю, лучше, если с дочкой побудет женщина.
– Вы даже думаете? – хозяйка тяжело сглотнула. – Побудьте с Олюшкой, может, она уснет. В комнату никого не пускайте, особенно отца. Он сейчас со всей гурьбой заявится, самый пьяный будет. Справитесь?
– Может, лучше врача пригласить? – спросил Григорий. – Я ведь даже…
– Оля не хочет врача, – хозяйка подтолкнула Григория, открыла одну из дверей.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8