и, судя по всем
внешним признакам, вопреки страхам миссис Перкинс,- какое же это блаженство
остаться наконец наедине со своими манящими видениями!
Ему снятся разные сны многосемейного содержания.
На следующее утро в завершение своих земных томлений м-р Мак-Кинли
опускается в подземное святилище Боулдера и поступает в соответственную
обработку перед отправлением за горизонты возможных завтрашних несчастий. Он
шествует в стерильном хитоне по сверкающему кафельному коридору в окружении
блистающих красотой и гигиеной фирменных богинь. Все с тем же неподвижным
лицом, несмотря на состояние помрачительного физического блаженства, он
ежится от перламутрово-мыльной пены, пронизываемой искрящимися
очистительными электротоками. Наконец, развалясь на элегантной рессорной
тележке, м-р Мак-Кинли под слегка надоевшую нам райскую мелодию направляется
в свое долговременное уединение.
Д и к т о р. Итак, до свидания, мистер Мак-Кинли... (Со вздохом зависти.)
До свидания, любимчик судьбы! Вспоминайте нас, которым, видно, придется здесь
бороться с горем своими, домашними средствами.
Надлежаще обработанного м-ра Мак-Кинли вставляют в круглое, среди
прочих в стене, отверстие, завинчивают гайки огромными французскими ключами,
и вскоре все плавно погружается в приятное, волнообразное от сгущений и
разрежении чего-то мерцание, расчерченное волшебно пробегающими, как на
экране осциллографа, кривыми и искрами. Вероятно, так же увлекательно будут
выглядеть некоторые самые заурядные электрохимические процессы в мозгу,
наблюдаемые в не изобретенный пока микроскоп ощущений. Одновременно как бы
гремит спускаемая якорная цепь, и сквозь ее оглушительный лязг проступают
сперва шаркающие шаги взбирающегося по лестнице сердитого великана,
переходящие затем в учащенное сипение набирающих скорость паровозных
поршней, а все вместе это мучительно напоминает тоскливое, со всхлипом
дыхание насмерть загнанного человека!.. Его почти предсмертную задышку, в
свою очередь, наотмашь оборвет крик птицы, похожий на скрежет камня по
стеклу. Все это отголоски недавних впечатлений в гаснущем человеческом
сознании, невыносимо тесном по диаметру, но как бы с высоким и гулким -
тройного и больше эха - куполом над головой.
На экране сперва какая-то тряска запавших однажды в память, прыгающих
картинок, ужасов и загадок, начиная с детства. Бык хочет забодать мальчика
Мак-Кинли, но чья-то благодетельная, во весь экран, видно отцовская, рука
закрывает поле зрения. Страшная черная тетя с чудовищным клетчатым мешком
проходит впритирку близко от ребенка. Песчаная башня рушится, какие-то люди
бегут мимо, беззвучно разевая рты, большой костер полыхает, и дым чудесно
преображается в роскошные густолиственные деревья. Вдруг сразу откуда-то два
нарядных, под геометрически равными углами порхающих над уютным бочажком
мотылька в настороженной пока тишине, которая звучит затухающей
виолончельной нотой.
По мысли автора, как звуковое, так и зрительное изображение
дальнейшего становится возможным лишь посредством искусственного
вмешательства в фонограмму: рисованной, в динамике темы, причудливой
графикой. Вероятно, это будет долгое, сообразно контрактному сроку м-ра
Мак-Кинли, скольжение по бесконечному тоннелю с уклонами то вправо и влево,
то по вертикали, с неизбежным в живой, хоть и спящей психике преодолением
возникающих преград, падений и круч. Впоследствии все это станет как бы
завинчиваться в глубь окончательного мрака и ненадолго погаснет вовсе, кроме
роящейся где-то в поисках выхода и подобной шмелю вибрирующей музыкальной
ноты. Приближение к заказанному м-ром Мак-Кинли полустанку бытия обозначится
качанием световых пятен одновременно с нарастанием смутной и тревожной
мелодии, обычной перед пробуждением. Последнее видение - отвлеченный, без
всяких подробностей пейзаж с восходящим из-за горизонта неярким солнцем.
Несколько металлично и гулко, как на вокзальной платформе, прозвучит
первый по прибытии т у д а человеческий голос:
- Проснитесь, мистер Мак-Кинли. Вас поздравляют с возвращением к жизни...
Вынутый из своей гранитной кабины м-р Мак-Кинли покоится на тележке, с
закрытыми глазами. Он ровно дышит, и в такт колеблются стрелки гигантских
пульсомеров у его изголовья. Щедрая растительность, покрывающая его щеки,
подтверждает расчетную экономию на парикмахере.
Д и к т о р. Ну, довольно нежиться, мы и так задержали чужое внимание.
Приступайте к счастью, Мак-Кинли! Парикмахер ждет вас...
Едва он открывает глаза, его уже окружают почти такие же, как раньше,
корректные и строгие богини, лишь, пожалуй, малость поневзрачнее и ростом
помельче. Они привычно пересаживают в кресло весьма полегчавшего клиента,
подключают к нему профилактические электроды, а парикмахер, время от времени
спраляясь со старой фотографией м-ра Мак-Кинли, быстро возвращает клиенту
его сравнительно прежний вид.
Естественно, м-ру Мак-Кинли очень хотелось бы теперь взглянуть через
окно на обетованную землю его мечтаний, но большинство стен почему-то до
потолка глухие, а неопределенного назначения просветы в них задернуты, кроме
занавесей, тяжелыми металлическими жалюзи.
Приветливая богиня с чуть заплаканными глазами тотчас же подносит ему
довольно скромный, после двухсполовинойвекового воздержания, завтрак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38