И только ее сердце, мучимое любовью к Эле, держало ее подле людей, подле их костра, заставляло ее бежать неслышным легким бегом вдоль берега за стремительной байдаркой и неуклюжим катамараном. Иногда она ощущала мимолетное и незримое присутствие в лесу ее братьев-волков. И сердце ее начинало биться еще сильнее и звонче, она напрягалась, шерсть поднималась у нее на загривке…
Так прошло несколько счастливых, хмельных дней.
Однажды Еву увидел молодой волк-одиночка. Он караулил в засаде семейку бобров, когда увидел плывущих по реке людей. Он не боялся людей. Их очень много проплывало в эти дни по реке. Но с этими людьми была волчица. Она бежала вслед за ними!
Волк уже долго бродил по тайге в поисках подруги. С тех пор, как он покинул стаю, где вожаком был его отец. Но и в марийской тайге с каждым годом волков становилось все меньше и меньше, и потому найти себе подругу было очень трудно. Волк измучился от одиночества. Ему нужна была его собственная семья, его стая!
И он тронулся вслед за волчицей. Они останавливались на отдых, останавливался и волк. Когда они уплывали и скрывались за поворотом реки, волк осторожно подходил к месту стоянки и тщательно обнюхивал все следы, все бревна и ветки, к которым прикасались люди. Он многое узнал о незнакомой молодой волчице. И он не хотел оставлять ее. А она, странная, не боялась людей, ласкалась к ним, и совершенно не замечала, что вот уже несколько дней он неотступно следует за ней.
Когда впереди показался мост, сердце остановилось у меня в груди. Этот мост был концом нашего маршрута. Там проходило шоссе, ведущее к станции. Нам оставалось только тщательно запаковаться, пообедать остатками провизии и ждать попутки, которая и подбросит нас до станции. Мне так не хотелось расставаться с Юшутом! Но самым тяжелым было расставание с Евой.
То, что она уже сделала свой выбор, было ясно не только мне, но всем.
— Не волнуйся, Элька, не пропадет твоя Ева! — говорил Серега, — Нам даже не придется ее как-то обманывать, или сбегать от нее, вот увидишь. Она сама не пойдет за нами.
— Да, она выбрала свободу, — улыбалась его милая жена Светка.
В последние дни я и сама ощущала, как Ева словно бы ускользает от меня. Глаза ее были подернуты хмельной, нездешней дымкой. Она была еще с нами, но уже и без нас. Все чаще и чаще она куда-то исчезала.
Эти последние часы напоминали мне какой-то сон. Быстро, стремительно приближалось время разлуки, и я никак и ничем не могла его остановить, замедлить. Ощущала ли я какую-нибудь вину перед Евой? Не знаю. Не было ни вины, ни страха за ее жизнь. Ни боли, ни раскаяния. Было только одно всепоглощающее чувство неизбежности происходящего.
Ребята понимали меня, и никто не тормошил меня со сборами. Я сидела далеко в стороне от всех. И рядом со мной сидела моя Ева. Я обнимала ее за шею, чесала у нее за ушами, гладила ее твердый и широкий лоб и старалась запомнить всю ее целиком. Если бы я могла заложить этот облик к себе в голову как в память компьютера! Никогда еще не была так красива, так великолепна в блеске силы и торжества жизни моя волчица! Эти несколько дней в марийских лесах изменили ее неузнаваемо.
Я чувствовала, что Ева тоже прощается со мной. Она положила ко мне на руки тяжелую голову и устремила на меня свой сумрачно-мягкий взгляд. Что она говорила мне в эти минуты? Быть может, просила прощения за то, что выбрала лес, а не меня? Быть может, говорила, что никогда не забудет меня? Быть может, вспоминала наше далекое счастливое время?
— Прощай, моя Ева, — прошептала я, — Пусть долгой и счастливой будет твоя лесная жизнь… Здесь ты никогда не будешь чужой, моя волчица… — слезы текли у меня из глаз. Я не вытирала их. Это было странное, горько-сладкое чувство светлой печали и светлой радости. Я вспомнила маленький серый комочек, что умещался у меня на ладони и тыкался в нее маленькой слепой теплой мордочкой. Несколько дней назад, двадцать седьмого апреля, Еве исполнилось два года. Как это было давно и как совсем недавно!
Ева долго облизывала мои соленые щеки. Она показалась мне тихой, спокойной и мужественной.
Ребята медленно вытаскивали на дорогу рюкзаки и мешки с катамараном и байдаркой.
Вечерело. Тихое розовое солнце клонилось к верхушкам деревьев. Откуда-то появился комар и заныл тоненьким голоском. Первый комар в этом году. Вдалеке возник словно бы из неоткуда и стал нарастать шум приближавшегося грузовика. Вот он появился вдали, за мостом в клубах пыли.
Скрытый густыми зарослями молодого ельника, внимательно и пристально смотрел на странную волчицу и ее людей одинокий волк. Услышав далекий шум грузовика, волк еще сильнее вжался в землю.
— Ребята, машина! Ловим! — скомандовал Коля.
Я крепко прижала к себе голову Евы. Она замерла в моих объятиях, и я вдруг поняла, что она готова была смириться и с тем, что сейчас я зацеплю ее на поводок. Как и всегда, она верила мне безоглядно. Помедлив, я сняла с нее ее тяжелый ошейник из плотной кожи. Я решила, что без ошейника будет, наверное, лучше. И я поцеловала ее прямо в немигающие глаза, в большой мокрый нос.
Грузовик остановился на дороге и в кузов начали закидывать наше снаряжение. Ева насторожила уши. Я встала и сделала шаг к машине. Ева ждала.
Но я ничего больше не сказала ей. Слезы душили меня. Ева сделала маленький, еле заметный шаг назад, к лесу. Тихо, неуверенно вильнула хвостом. Не оглядываясь, я опрометью бросилась к машине, и, поддерживаемая сильными руками Сереги, забралась в кабину. Я боялась смотреть назад…
Мотор заурчал, хлопнула старая железная дверца, я уткнулась головой в свои колени и закрыла глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33