Если верить легенде, Царь Мира по каким-то своим соображениям не сломал магическое устройство, но ни войти через уже созданный проход в мир чужинцев, ни создать новый сейчас невозможно. И ему, графу Роберту Астурскому, предстоит либо открыть проход в новый безопасный мир, для выплеска чрезмерно скопившейся энергии, либо, если не получится, навсегда уничтожить сложнейшее устройство, созданного забытым ныне безумным гением.
Но кто мог предполагать, что замок Царя Мира находится в орнейских горах, а не на далеком острове в северном море, где погибли предшественники Роберта? Или это совсем не то? Но что-то в сердце подсказывало — то. Очень хотелось верить, что сейчас свершиться, вернее завершиться, дело, которому он посвятил больше половины своей жизни.
Не доходя двух десятков шагов до огромного монумента, граф понял, что это не то, что он искал. Уж во всяком случае, не соответствует описанию древнего очевидца.
Что, впрочем, еще ничего не означало.
Огромная магическая мощь была закована внутри сооружения, к которому они подходили, и мощь эта, потерявшая хозяина, была бы страшна в своей слепой ярости, если выпустить ее наружу.
Перед друзьями возвышался гигантский монумент, полутьма скрадывала детали.
Они увидели высеченное из камня изображение невообразимого многорукого существа с четырьмя тяжелыми женскими грудями, сидящего на скрещенных ногах. В каждой руке у каменного истукана было зажато по маленькому человеку — собственно, люди, извивающиеся в предчувствии смерти, были высечены в натуральную величину, просто казались маленькими. А у ног чудовища сидели восемь чужинцев, как живые, и каждый держал какой-либо предмет, наверное, символы чего-то, важного для чужинцев; у одного из них в руках было оружие, похожее на то, что заинтересовало Найжела.
— Вот они, пришельцы из иномирья, когда-то захватившие наш мир, — кивнул граф другу. — О них я и рассказывал.
— А кто над ними? — Найжел не скрывал удивления от увиденного.
— Откуда мне знать? — пожал плечами Роберт. — Может, какое их божество, кто теперь разберет?
— А ни одного из этих… чужинцев, сейчас в нашем мире не осталось?
— Не должно.
— Да, они никак не могли быть предками орнеев. Уроды какие-то… О, какие камни красивые!
На огромной плите, стоявшей перед монументом, в пазах были вставлены крупные, с кулак взрослого мужчины, прозрачные каменные шары, неизвестных пород. Казалось, они светились изнутри. Пазы были чуть больше камней и те там покоились, как птичьи яйца в гнездах, каждое в своем. Гнезда были расположены в строгом порядке и у каждого паза были выбиты надписи теми странными знаками, что Роберту уже доводилось видеть в библиотеке ордена без имени.
Граф хотел разглядеть странную конструкцию у монумента, но случайно взгляд его скосил вправо, он вновь посмотрел на непонятные шары, но тут его словно молния пронзила от головы до пят. Он медленно повернулся..
За памятником ничего не было, возле него стояли последние изображение.
Там, на самом крайнем, за призрачно-прозрачной стеной, непреодолимо отделявшей его, граф увидел то самое магическое устройство, к которому стремился.
Именно такое, каким описал древний летописец, каким в мечтах представлял его себе Роберт.
В помещении, а это было именно закрытое помещение, на стенах плясал отблеск огня, полыхавшего в огромном очаге. У самого края видимого пространства стояло кресло и по тени (наверное, отбрасываемого от стоявшего с другой стороны кресла светильника) ясно было, что в нем сидел человек. Тень шевелилась, словно человек перебирал четки или делал что-либо подобное.
Граф словно забыл, где он находится — он видел цель, конечную цель, своего путешествия. Он молил всех богов, чтобы человек встал из кресла и он смог бы увидеть его.
На мгновение у самого края прямоугольника, в поле зрения показалась кисть руки.
Холеная, изящная кисть; на среднем пальце небольшой перстенек. За считанные мгновения Роберт запомнил все — и цвет ногтей и эмблему в виде глаза, помещенного в многогранник, на перстне.
Он непроизвольно приблизился к чудесной картинке, словно мог лучше видеть, чуть ли не подошел вплотную.
Роберт уже справился с первой, безумной, надеждой, что он — хотя бы — дошел до цели. Это как ребенка подразнить засахаренным орешком и не дать. Но он желал знать, раз уж так все получилось, кто находится рядом с целью, кто ему будет (так или иначе — будет) противостоять. Лишь увидеть: вот все, что он сейчас хотел.
И, словно услышав его призывы, человек встал с кресла. Но не появился в проклятом прямоугольнике, исчез за краем видимого изображения — наверно, там был выход из комнаты где стояло то, к чему Роберту нужно было добраться любой ценой. Вот он — магический артефакт, смотри и запоминай. Ведь больше сейчас ничего не можешь сделать. Близок, как говорится, локоть…
Роберт стоял перед опустевшей картинкой, все на что-то надеясь.
Все детали интерьера, казалось, навечно врезались ему в память. И зеленоватый от времени камень стола, где было установлено ЭТО, и стена напротив ЭТОГО, с вмурованным в нее нечеловеческим скелетом, и вся мрачность и одновременно торжественность обстановки. В этом помещении нельзя было бы спать, отдыхать, принимать пищу. Здесь надо было именно НАХОДИТЬСЯ, для того чтобы… Если бы Роберт не знал, для чего нужно уничтожить Это, и будь у него такая возможность, он бы каждый день на четверть часа приходил сюда и просто сидел бы в кресле, слушая треск поленьев в очаге. Он даже сам бы смахивал пыль с мебели, не позволяя никому из слуг входить в святилище — слишком необычным было это помещение, со столь многим оно было связано…
Неожиданно, он буквально кожей почувствовал какую-то слабую дрожь, исходящую откуда-то сверху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88