Найжел оказался прав: вызванная магией учеников Чевара лавина закупорила ущелье наглухо. Пробовать пробраться по шатко громоздившимся валунам — чистое безумие.
Хотя с такими амулетами, как у них сейчас, это не преграда. Можно полностью отдаться волнующим впечатлениям свободного полета в небесах. Хоть до солнца взлетай, лишь бы крылья не опалить.
Но острый тренированный взор графа не пропускал ни единой детали.
Вчера, в пылу погоню, когда охотничий азарт полностью овладел разумом и гнал вперед, ущелье показалось ему намного короче. С высоты птичьего полета он сразу заметил обширное плато: точно какой-то великан огненным мечом смахнул вершины и острые пики.
Почти у самого края лежал человек, сверху казавшийся крохотным, будто муравей.
Роберт спланировал вниз. Разговаривать с третьим учеником Чевара было не о чем, но и оставлять в живых яростного мстителя — тоже неразумно.
Человек заметил в пустом, почти безоблачном, небе коричневатого орла, вскочил на ноги и призывно замахал руками.
Орел подлетел к нему.
— Чего вы так долго? Уже мелькнули мысли, что вы меня бросили здесь, негодники!
Когти орла коснулись поверхности плато. Да, все предусмотрели, негодяи — и сверху видно как они в ущелье проехали и лавину можно вовремя вызвать. Только того, что происходило у жилищ предков орнея третий мститель видеть никак не мог.
Ученик Чевара бежал к орлу.
Граф лишь подумал о перевоплощении обратно в человека, как почувствовал тепло амулета и магическая сила наполнила тело. Странно, но метаморфоза, вопреки всем ожиданиям, не была болезненной, скорее ее можно назвать приятной, хотя ощущения крайне непривычные, незнакомые.
Бежавший человек остановился на расстоянии нескольких шагов, ожидая окончания магической процедуры — наверняка знал, что его может отбросить магической силой.
Потом ученик Чевара отступил назад, увидев, что преобразовывающийся из птицы человек ни ростом, ни фигурой не напоминает товарищей.
— Граф…
Голосок у третьего мстителя чем-то показался странным. Роберт всмотрелся внимательнее — перед ним была молодая женщина, почти девчушка, в мужской одежде. Чернявая, из под шапочки выбился кончик припрятанной косы.
— Граф Роберт? А где Чижик и Лайкер?
— Их больше нет, — усмехнулся граф, не особо покривив душой.
Черноволосый юнец еще жив, но можно считать, что он вычеркнут из списков живущих так или иначе — после того как отведал варево из черной склянки больше трех-четырех дней не продержишься.
— И кто же ты, красавица? — зачем-то спросил граф. — Не та ли, кого называют Кар?
— Да, я, — она отступила на шаг, лихорадочно соображая что делать.
Справиться с появившимся вместо товарища гигантом, от которого пощады ждать нечего, ей было не по плечу. Даже если бы у нее в руках было оружие — все равно. А никакой магической мощи в ней не чувствовалась — просто напуганная до смерти девчонка. Но она нашла в себе силы горько улыбнуться:
— Вы убьете меня? Как Чижика с Лайкером?
Граф мрачно кивнул. С врагом разговор короток, но все равно не по душе поднимать руку на женщину.
— Тогда… — она с трудом выдавливала слова. — Можно я сама спрыгну? С обрыва.
При других обстоятельствах Роберт с интересом бы следил за выражением ее лица, за борьбой противоречивых чувств: жаждой жизни и гордости. Проклятье, откуда у этой соплячки, ученицы Чевара, может быть гордость?!
— Можно?.. — повторила девушка.
Роберт лишь неопределенно пожал плечами. В душе от того, что не придется самому убивать женщину, не стало радостнее. Способы разные — результат один. Хотя, если сброситься сама — все легче. Может, она убивается по учителю и товарищам, а он тут не при чем. Да при чем, при чем, ведь себя-то не обманешь.
Больше всего ему хотелось обернуться обратно в орла и лететь к Найжелу, вернуться в столицу и залезть в бассейн с горячей водой, столь горячей, какую только можно выдержать, и смыть с себя всю душевную мерзость, против воли приставшую к нему за многие годы.
А ведь не все чувства погибли, не зачерствел еще окончательно, как был уверен.
Шевелится в ущелье души вредный червячок. Да, собственно, иначе и быть не могло — лишь любовь к людям могла подвигнуть его на то, к чему он стремится. Любовь к людям, но не к отдельному человеку.
Да, скорее ж ты, раз решилась. Чего тянуть? Граф стоял, не сводя с нее глаз, и в то же время словно и не видя ее, думая о своем. Все о том же — главном, проклятом, нерешаемом.
— Везде… — столь же нерешительно произнесла девушка, — осужденному на смерть выполняют последнее желание. Ведь правда, это везде?
— Я тебя не осуждал… — невпопад ответил граф.
— Но ведь вы хотите меня убить?! — воскликнула девушка с непонимаем и вдруг проснувшейся робкой надеждой.
— Убить — да. Устранить. Но я тебя не осудил. Ты хотела отомстить за учителя.
На твоем месте я поступил бы так же.
— Но почему вы тогда хотите убить меня?
— Чтоб не болталась под ногами. В следующий раз ведь может повезти тебе и другим твоим дружкам.
— У меня нет никаких друзей! — это был крик последней надежды.
Граф не знал, как он сейчас выглядит со стороны, но судя по реакции девушки, ничего хорошего на его лице не отразилось.
— Хорошо, — она склонила голову, длинные волосы упали на глаза, полускрыв лицо. — Но хоть выполните мою последнюю просьбу…
— Говори, — нехотя согласился он.
Она-то не знала, но не было случая, чтобы Роберт Астурский не сдержал своего слова. Он взваливал на себя еще один обет и раздраженно гадал о чем она может попросить и какие новые хлопоты вызовет его одно-единственное слово.
— Я не боюсь смерти, — она подняла на него глаза и в них отразились правдивость ее слов и дерзкий вызов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88