А во-вторых, дюжие гвардейцы, не бросаясь пирующим в глаза, зорко наблюдали за возникновением любых искорок ссоры и тут же предельно вежливо выводили буяна в сад — с ними не спорили, знали традиции: устраивать поединок на глазах старейшины (а, следовательно и всех предков, ибо они смотрят на мир через него) обойдется для скандалиста слишком дорого.
Граф Астурский съел кусок сочного пирога с фруктами, названия которых не помнил — такие в родной арситании не растут. Допил вино и подумал, что пора бы ему якобы прогуляться в саду. Без возврата.
То ли по жесту, которым почетный гость отставил пустую посуду, то ли по выражению лица, но глава старейшин понял намерение графа и удивленно посмотрел на него, едва заметно приподняв бровь. Блекгарт тоже отставил посуду — так или иначе он вправе сопровождать (или провожать) своего отца и полномочного посла короля Арситанского.
Когда он был юн, вспомнил граф, едва посвященный в рыцари, он тоже каждое мгновение хотел проводить со своей единственной. Правда, это длилось до того момента, когда их соединили законными супружескими узами, а потом тяга странствий накрыла его с головой, но он всегда хранил ей верность. До сих пор.
Чем гордился.
— Вы собираетесь покинуть нас, граф? — спросил наследник старейшины кланов.
Роберт надеялся, что обойдется без объяснений. Не получилось.
— Пойду прогуляюсь в саду. После такого обильного угощения стало трудно дышать.
Но не только старейшина и его сын заметили желание графа уйти. Орестай, который по замысловатой траектории между пирующими уже почти добрался до главного стола вдруг громко, так чтобы его услышали как можно больше людей, притворно-сокрушенно сказал:
— Да, арситанцы здоровьем не блещут. При виде обычного поцелуя теряют сознание, на пиру у них быстро мутится в голове, четыре кубка пива для них — смертельная доза. Надо посочувствовать графу — столько испытаний выпало сегодня на его долю!
В огромном зале полном народу воцарилась тишина. Не сразу и не мгновенная, но быстро — те, кто слышали слова главы клана Грача передавали тем, кто пропустил их мимо ушей; словно круги от брошенного камня разбежались по воде, прекращая беззаботное веселье.
Роберт заметил, как наливаясь злобой, встал со своего места Найжел, как насторожились стражи порядка, как сошлись брови на переносице у старейшины кланов, как на нем, графе Астурском, сошлись взгляды большинства: «Хоть и на свадебном пиру у главы старейшин, хоть и не прямо обращены оскорбительные слова, но если ты мужчина, ты должен знать, что ответить!»— читалось в них.
Чему быть того не миновать. Граф прекрасно видел, что Орестай хочет скандала.
Что ж, может оно и к лучшему и может — кто знает? — хоть на шажок придвинет к заветной цели.
Он встал с кресла и обратился к старейшине, именуя его титулом континентальных правителей (что делалось лишь в торжественных-официальных случаях):
— Ваше величество, я действительно занедужил. Может, сейчас не время, но в этом зале, при многих свидетелях, я хочу получить ваше согласие и передать все свои полномочия моему сыну, рыцарю Блекгарту, что оговорено было в моих верительных грамотах. Вы имеете какие-нибудь возражения?
По залу разнесся вздох разочарования, окрашенного в некоторый оттенок презрения — арситанец отказывается отвечать на оскорбление и желает поскорее убраться прочь.
А рассказывали-то про него, рассказывали! Как орнеи вообще умудрились проиграть войну, если во главе арситанцев стояли такие трусы, как граф Роберт? Любой уважающий себя орнейский рыцарей после подобных слов грача в свой адрес любезно взял бы наглеца под локоток и вывел в сад подышать свежим воздухом и полюбоваться дивной решеткой дальнего участка обширного сада.
— Нет, у меня нет возражений, — сдерживая удивления ответил старейшина. — Если вы считаете, что это необходимо, то я буду в дальнейшем разговаривать с королем Асидором, обращаясь к достойному рыцарю Блекгарту.
Граф снял свою трехцветную ленту посла.
Блекгарт, ничего не понимая, повинуясь жесту отца, встал и Роберт повесил на него знак посольской власти и неприкосновенности.
— Вы не будете возражать если я напоследок выпью вина с кем-нибудь из ваших гостей.
— Конечно, граф, ведь на то и пир….
При полном молчании Роберт взял полный кубок вина и, обойдя почетный стол направился к месту, где сидел (а вернее уже стоял) Найжел. Граф чувствовал, что взгляды всех присутствующих, даже самых последних слуг, устремлены на него. И тишина — ни кубок не звякнет, ни собака не гавкнет, лишь кто-то нервно кашлянул и поспешил прикрыть рот ладонью. Орестай насмешливо смотрел на него.
— Мы, арситанцы, народ медлительный и спокойный, — ни к кому в отдельности не обращаясь и глядя в лицо Найжела громко произнес граф. — А вот некоторые из орнеев чересчур разгорячились одним-единственным поцелуем и им следует освежать голову холодной водой!
Граф изменил путь, в два шага поравнялся с Орестаем и резким движением вылил содержимое кубка ему на голову.
Найжел одобрительно хмыкнул, кто-то в задних рядах даже хлопнул от восторга в ладоши, но на него тут же зашикали остальные.
Орестай не долго думая, словно был готов к этому, ударил кулаком графу в подбородок. Граф запросто мог уклониться — ни одно движение грача не ускользало от опытного бойца, но он предпочел выдержать удар. Орестай вложил в удар всю силу правой, попал точно, куда метил, но арситанец даже не покачнулся. Роберт не спеша вынул меч, который, вообще-то, должен был передать Блекгарту вместе с лентой полномочного посла — только королям (или заменяющим их лицам)
дозволялось пировать в присутствии старейшины старейшин с оружием в ножнах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88