Когда изнурительная гонка должна смениться тоскливым
ожиданием. Еще вчера ты вновь и вновь пытался достучаться до
чужих умов и сердец, а сегодня у тебя связаны руки. Осталось
выполнить свой - возможно, последний - гражданский долг.
Помнится, в прошлый раз я сомневался, этично ли голосовать
за самого себя. Но в глубине души, должно быть, лукавил. Теперь
вопрос уже не стоял. Потому что решалась не моя личная судьба, а
судьба всего этого маленького мирка, что стал нам так дорог.
Под утро мне снились кошмары. когда я вынырнул из их темной
круговерти, обратно возвращаться уже не хотелось. Я поднялся с
постели, привел себя в порядок, выпил две чашки черного кофе для
бодрости и отправился на окружной избирательный участок.
Народу на улице было немного: воскресным утром большинство
предпочитало поспать. Редкие прохожие узнавали меня - одни
приветливо улыбались и здоровались, другие хмурились исподлобья
и бормотали что-то нелицеприятное. На подходе к участку меня
словила съемочная бригада - молодые, симпатичные ребята,
готовившие репортаж о выборах. Несмотря на их живой интерес, мне
показалось, что они не воспринимают ситуацию всерьез. Для них
политика была частью индустрии развлечений. Что ж, иногда и мне
представлялось, что мы все участвуем в бесконечной пьесе абсурда
на потеху неведомым зрителям.
Обстановка вокруг участка была напряженной. Что-то недоброе
витало в воздухе. Меня пробрал озноб. Весело болтавшие репортеры
притихли. Представшая нашим взорам картина не предвещала ничего
хорошего.
Во-первых, здесь были штурмовики. В этот день по приказу
Хэрриша они занимались "охраной правопорядка" на всех
избирательных участках "в целях защиты свобод граждан и во
избежание провокаций". Эти, судя по всему, с удовольствием
выполняли возложенную на них миссию, поигрывая бейсбольными
битами и железными цепями, посасывая пиво из банок и распугивая
слабонервных избирателей.
Во-вторых, здесь были несколько темных личностей, в которых
по нелепым балахонам и рогатому знаку Луны легко было узнать
адептов секты "Лунная жизнь". Нечасто они одевали в миру свою
парадную форму, разве что по большим праздникам своего странного
культа. Я знал, что "лунатики" тоже на стороне Хэрриша, что это
они подкинули ему идейку о Новом Асгарде. Но формально
придраться было, как всегда, не к чему. "Наблюдатели от
общественных организаций" пользовались своими неотъемлемыми
Должно быть, они торжествовали, но, в отличие от штурмовиков,
молча.
Я увидел, как трое парней преградили дорогу маленькому, но
гордому японцу и вступили с ним в дискуссию. Как оказалось
впоследствии, ему объясняли, что узкоглазым макакам голосовать
не положено; японец в ответ цитировал Декларацию прав человека
на безупречном английском.
- Что здесь происходит? - начальственным тоном спросил я,
полагая, что во главе свиты из репортеров и приставших по дороге
сторонников выгляжу достаточно внушительно. В конце концов, я
все еще был мэром. Но этим глумливым физиономиям было, похоже,
все равно, лишь бы покуражиться.
- Кто это? Никак, господин мэр!
- Какой мэр? Не видишь, что ли, это русский медведь.
- Эй, медведь, катись в свою Москву.
- Пожалуй, не стоит пускать его в участок.
- Он там нагадит. Эти русские везде гадят.
- Смотрите, какая рожа - сейчас зарычит...
- Дорогу! - рявкнул я.
Штурмовики неохотно расступились, пропуская нас.
- Мы еще поохотимся на тебя! - злобно шептали мне вслед.
Я прошел внутрь и направился прямиком к столику за
бюллетенем...
У клерка из комиссии было что-то с лицом: оно гнило прямо
на глазах. Белесые черви копошились в чернеющем мясе, и
обнажались желтые кости черепа. Сама Смерть смотрела на меня.
Мне не было страшно - кто в наши дни не знает, что такое
наведенная галлюцинация? - но стало невыносимо противно и жалко
себя. Почему именно я должен противостоять силам Тьмы? Я закрыл
глаза, чтобы не видеть ничего, но омерзительное видение все еще
стояло перед глазами, а в воздухе пахло гниющим мясом и серой.
И тогда вдруг мое сознание провалилось куда-то в иной мир.
Я оказался под сумрачными сводами храма. Горели свечи. Невидимый
хор пел осанну. Рядом стояла она - моя последняя любовь -
светлые волосы убраны под черный платок, а голубые глаза сияют
как прежде. Она смотрела на меня, улыбаясь, но видела дальше.
Тонкие губы шевелились, и нежный голос звучал в моей душе
повторяя слова молитвы. И сила Того, Кому она служила, освободила
меня.
Должно быть, это продолжалось всего мгновение. Когда я
открыл глаза, злобный морок уже испарился. Кто-то держал меня
под руку, сочувственный голос произнес:
- Что с вами, Майкл Петрович? Вам плохо?
- Ничего, все в порядке. Голова закружилась.
- Может, присядете? Принести лекарство?
- Нет, не нужно. Я буду голосовать...
Сделав то, что я должен был сделать, я вышел из участка и,
не обращая внимания на происходящее вокруг, добрел до дому. В
тот день я больше никуда не ходил и ни с кем не разговаривал,
отключив телефон - возможно, зря. Время от времени включал
телевизор, чтобы посмотреть новости о ходе выборов. Сообщения
эти только больше вгоняли меня в тоску.
Где-то к полуночи стали известны результаты голосования.
Кого выбрали, вы сами знаете. С горя я напился, как свинья. А
проснулся уже в совсем другом месте.
36. Шериф Кеннеди
Отправившись с утра на работу, я встретил около
полицейского управления толпу оборванцев, выкрикивающих мое имя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30