Спустили катера и взвод приступил к прочесыванию тайги. На вторые сутки Исаак в бинокль увидел в одной из проток группу людей в белом, с детьми на руках. Катера повернули в их сторону. Услышав рокот моторов, люди не стали разбегаться, а пали на колени, помолились, а затем обнявшись и подбадривая друг друга, побежали в скит. Последний из вошедших взял в обе руки свертки горящей бересты и стал поджигать избу.
– Что это такое? Нажимай, нажимай, греби ребята, творится что-то неладное! – кричал Исаак Дашинский. Когда они выскочили на берег, скит полыхал и пламя смешивалось с пением, многоголосым, неземным. Солдаты начали веслами разбрасывать поленья, но от них шел такой жар, что стали гореть не только весла, но и сапоги. Кто-то бегал к протоке, кто-то, отойдя, кружился от боли, как очумелый. Когда все же приподняли с одной стороны верхний венец сруба, то им в лицо брызнули глаза. Глаза потекли по гимнастеркам.
Дашинский бессильно опустился на траву. От увиденного – поседел. Горели, полыхали в мареве огня сплетенные тела. Невиданный шел жар… Вспыхнула тайга. Спасенных не было. Иногда ловили тех, кто не успел уйти в пламя. Их спешно скручивали, увозили не разговаривая, а потом судили. Армия встала. Солдаты отказывались идти в глубь тайги, писали липовые донесения о якобы выполненных заданиях и пройденных маршрутах. Офицеры стрелялись. У тех, кто был в шелковых портянках, с ног сошли ногти и они на всю жизнь стали калеками, ходили теперь ковыляя и прихрамывая.
Удивляется молодой собиратель народного фольклора в этнографических экспедициях, организуемых педагогическими институтами и университетами: «Староверы – люди отсталые, смотрите, как живут, цивилизации не видели, посему и такие мрачные и угрюмые». Профессор Николай Николаевич Покровский в споры не вступает, а говорит спокойно и вежливо: «Староверы знают мир, его историю и географию лучше вас. Спросите с кем и какими странами они в переписке: с Колумбией, Бразилией, Турцией, Аляской… Они все ГУЛАГ прошли, и эту, советскую, жизнь жизнью не считают».
Запомоенные вожди
Чучек жесток и свиреп по отношению к объекту – терпиле. Все поведение его пронизано злом, и оно от преступления к преступлению крепчает. Только силу зэк признает за власть, ей и злу поклоняется в словах и поведении. В родной зэковской среде (помойке) это поклонение возведено в культ, здесь следуют неписаному закону, по которому умервщление – не убийство.
В воровском мире самое страшное – разборка. Разборка (по-другому – правилка) – воровской суд чести, без дуэлей, голосований, по правилу: предъявляем – отвечай. Ясно, четко, без увиливаний. Чем несовершеннее юридические законы и их исполнение, тем яростнее и озлобленнее ведет себя разборка. Разборка – измеритель жизни человека, ставшего навсегда зэком, той жизни, где любое отклонение от звериных законов силы и страха влечет новое унижение – отмывку за проступок-прокол. Поражаются обыватели нелепой смерти соседа – вышел человек из подъезда для того, чтобы выбросить мусор, а его ни за что ни про что пришили наповал. Совсем непонятно: стоял, разговаривал, смеялся и получил нож в затылок. Убийца и бежать не думал, дал себя скрутить и доставить в отделение милиции. Пойдут следствия, суды и преступник отпираться не станет, будет все подписывать, а если в дальнейшем не получит вышак, то в камере после суда пустится в пляс и будет благодарить судьбу.
Берет на себя подследственный все преступление целиком, отмазывая остальных – он и только он во всем виноват, все это дело его рук. Следователь маракует, потирая щеки, вписывает новые «улики», подгоняет под статью. На самом деле – все туфта, нестыковка. Как столько успел сделать один человек? По делу он превращается во вездесущего монстра, злодея, вора, насильника с десятком преступлений в одно и то же время. Причем, совершает их в местах, куда можно попасть только авиалайнером и вертолетом. Но осудили, сполна вмазали. Зэк, потягивая лямку срока, вправе надеяться, что его не оставят в беде, он же все взял на себя, выручил остальных, спас их от тюряги. По воровскому закону – семье, детям, родителям будут помогать, защищать, охранять от превратностей судьбы. Подберут дорогу к зоне и станут «подогревать». Так можно сидеть. А если нарушил правила, сплоховал – предал товарищей, помог ментам раскрыть, выдал, совет зэков вызовет на разборку (на свободе, в зоне, тюрьме). Дадут право приготовиться – пригласить свидетелей, взвесить все за и против. Бывает, что поступившие сведения туфта-фуфло, сплошной поклеп. Тех, кто подобное наклепал, тоже «правят», выясняя причины, побудившие «такое сказать». Такой осужденный, чувствующий за собой такой «прокол», находясь в тюремной камере, пытается спастись от разборки. Он понимает, что жить ему осталось недолго. Он тайком пишет заявление начальнику тюрьмы, где указывает своих врагов и просит отправить в дальняк. В зоне, почувствовав за собой «взгляд» стремится скрыться от разборки переводом в другую зону, закрытием в ШИЗО или ПКТ. Такого «проколотого» зэка может спасти на время, отодвинуть смерть только новая зона.
Случается, срок оттянул, в зоне обошлось – вырвался без разборки. Никто не знает, когда его выпишут, в словах он осторожен – следы заметает, хитрит. Освобождается тихо так, без «дембеля», даже соседи не заметили, подумали, что перевели в другую бригаду. Получил расчет, тут же, в вольной каптерке приоделся в «гражданку» одеждой зэков (гражданскую одежду при водворении в зону сдают в каптерку и даже дают расписку, но это – сущий обман, так как одежда идет вольняшкам и работникам зон, они распоряжаются ею сполна, торгуя, обменивая).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79