лепешками, зеленью, краснобокими помидорами и тарелками с большими вареными кусками мяса.
Ниязбек кончил молиться, встал, сложил коврик и надел носки. Потом молча сел на топчан.
Панков сел напротив.
– Ты его любил? – спросил Владислав.
Он мой старший брат, – ответил Ниязбек терпеливо, словно русский задал какой-то ребяческий вопрос. Подумал и добавил: – Он меня вырастил. Он был на семь лет старше.
– Ты часто с ним виделся?
– Последний раз – девять лет назад. Я был у него на новоселье. В Москве. Там были его друзья и директор его института, и мой брат начал стыдить меня при всех. Он сказал, что он депутат, что у него вот есть квартира и водитель и что институт, в котором он раньше работал, платит ему пятьсот долларов в месяц только за консультации. «Можно жить достойно и не убивать людей», – сказал он.
Ниязбек помолчал, и Панков увидел, как шрам у него на шее вдруг вздулся, как капюшон кобры.
– Я вышел из квартиры с директором института. Когда мы спустились площадкой ниже, я ударил его, как собаку, и сказал: «Я даю тебе две тысячи, почему ты передаешь брату пятьсот долларов? Я тебя потеряю».
– И что было дальше? – спросил Владислав.
– Брат вышел на лестницу, чтобы проводить этого директора. Они ведь дружили. Он слышал, как я его бил. Он спустился вниз и спросил: «Квартира тоже от тебя?» – «Да», – ответил я. Через месяц он уехал в Америку. Больше я его не видел.
– И сильно ты побил директора? – спросил Владислав.
– Меньше, чем он заслуживал.
Они молчали несколько секунд. За окном в честь покойника трещали автоматные выстрелы.
– Начальник УФСБ клянется, что его убили боевики Вахи Арсаева. И даже мои… эксперты не исключают подобной возможности, – наконец проговорил Владислав.
Ниязбек усмехнулся.
– Убийцы бросили оружие – раз. Они сожгли машину – два. Зачем Вахе бросать оружие? Его менты знают в лицо. Его поймают, его живым десять сантиметров не протащат. Оружие – это возможность выжить. Зачем Вахе сжигать машину? Что, у ментов его отпечатков нет? Бросать оружие – это почерк киллеров, а не ваххабистов. Ваха бы оружие забрал и машину тоже. У него лишних денег нет.
– Но…
– У тебя есть иллюзии? Ибрагим Маликов – твой друг, а его брат спас твою шкуру. Что должен думать президент, когда тебя назначают полпредом? Что он должен думать, когда он предлагает тебе поужинать, а ты спрашиваешь: «Где здесь столовая?» Что хочет каждый человек, Владислав?
– Сохранить свое место? – спросил чиновник Ниязбек против воли расхохотался.
– Каждый человек хочет жить. Президент Асланов понимает, что после того, как его снимут, он не проживет и месяца. А дети его не проживут и дня. Не обманывай сам себя, русский. На Кавказе это стоит жизни.
Скрипнула дверь, и на пороге гостиной появилась девушка, закутанная так, что из-под черного платка были видны только лицо и узкие руки. Она поставила на стол перед мужчинами большую фарфоровую миску, в которой в бульоне плавали белые рожки хинкала.
– Поешь, – сказал Ниязбек, и Владислав внезапно понял, что он очень голоден. Последнее, что он ел, был какой-то вчерашний салат из свеклы в столовой Дома правительства. Он бы с удовольствием еще и выпил, но по какой-то причине спиртного на столе не было.
Хинкал оказался вкусным и горячим, и Владислав съел целую миску и напоследок еще закусил жесткой вяленой колбасой.
– Тогда, девять лет назад, я очень долго болел, – сказал Владислав, – ты будешь удивлен, но у некоторых людей есть такая штука – нервы. Я просидел в подвале три дня, а лечился полгода. Потом я два года был в США. Представитель России при Мировом банке. Когда я попытался найти человека по имени Ниязбек, мне сказали, что тебя убили.
Ниязбек рассеянно гонял вилкой кусочек хинкала.
– Врачи сказали мне забыть о Кавказе, – сказал Владислав, – и я забыл. Когда меня назначили полпредом, я узнал забавную вещь. Я узнал, что ваш новый президент был избран в 98-м. Через пять месяцев после того, как ты вытащил меня из подвала. И что его сыновей зовут Гамзат и Гази-Магомед. Мне сказали, что Гамзат и Гази-Магомед много занимались бизнесом, и делали это грязно. Что они все время влетали в проблемы. Забывали платить долги. Что, если бы не их друг по имени Ниязбек, они бы никогда не выжили, а президент Асланов никогда не стал бы президентом, потому что именно люди Ниязбека с автоматами в руках обеспечивали ему правильный подсчет голосов. Еще я узнал, что через неделю после того, как президент Асланов победил на выборах, машину Ниязбека разорвало фугасом. Чтобы, значит, не отдавать долги. Что ты собираешься делать, Ниязбек?
Горец поглядел на него своими темно-коричневыми глазами и ответил:
– Ничего такого, о чем бы я хотел рассказать полпреду президента Российской Федерации.
Владислав молчал несколько секунд, собираясь с духом, но в этот момент громко хлопнула дверь, и в гостиной показались несколько человек. Крепкие, черноволосые, кто в черных рубашках, кто в камуфляже. Все они по очереди начали обниматься с Ниязбеком, а потом горец обернулся и представил первого:
– Джаватхан.
Джаватхан обладал удивительно простодушной оливковой физиономией, обрамленной короткой черной бородой, и мог, по местным меркам, с одинаковым успехом быть как министром, так и бандитом или и тем и другим сразу.
– Хизри.
Хизри шел, опираясь на плечо Джаватхана, и Панков вдруг сообразил, что вместо ноги у него протез. Он был болезненно худ. Черные, как засвеченная фотопленка, глаза сверкали на сером землистом лице.
– Ваха.
Вахе было около сорока. Он был гибкий и крепкий, как цепь, с курчавыми полуседыми волосами и неожиданной для горца синевой жестких глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15