Он купил в Югославии и Испании два мебельных гарнитура, привез их в Бештой и разобрал по винтикам. Спустя месяц его мебельная фабрика делала точно такие же гарнитуры, и они стояли в спальне Аллы Пугачевой и в столовой спикера Верховного Совета.
Однако эпоха мебельных гарнитуров, как полагал Заур, тоже не могла продлиться долго. Зауру хотелось устроить что-то свое, спрос на что будет специфически российским и что притом технологически не сможет воспроизвести любой грамотный инженер с отверткой в одной руке и ручкой – в другой.
В это время одним из самых прибыльных бизнесов в России была торговля бензином. Главный смак состоял в том, что нефть, из которой делали бензин, попросту крали с месторождений, да и сам бензин тоже крали, только с заводов, и поэтому даже тот, кто продавал краденое за три копейки, все равно получал три копейки прибыли. Проблема заключалась в том, что бензин крали отдельно, а нефть отдельно, и так как все крали все, нефтеперерабатывающие заводы простаивали, а владелец краденой нефти, сдав ее на переработку, никогда не мог гарантировать, что ее не украдут снова, на этот раз на заводе.
Особо остро эта проблема стояла в сопредельной Чечне, потому что элита молодой чеченской республики считала позором платить деньги за то, что можно взять силой, и даже редко кому из аварцев удавалось стрясти с чеченца деньги, если, конечно, не украсть его брата, или родителей, или иным способом заставить уважать кредитора.
Поэтому, несмотря на то, что на Грозненском НПЗ были загружены все мощности (по правде говоря, по бумагам Грозненский НПЗ перерабатывал нефти в пять раз больше, чем мог, потому что на самом деле под предлогом отправки нефти на Грозненский НПЗ она шла на экспорт), – фактические владельцы чеченских, аварских, а то и сибирских качалок ругались, что переработать нефть негде.
Как мы помним, Заур Кемиров до сих пор владел самым популярным на Северном Кавказе рестораном, в который заглядывали даже президенты сопредельных республик. Поэтому он был вполне в курсе проблемы.
Заур немного поразмыслил и поднял некоторые патенты, которые приносили на Бештойский машиностроительный завод еще в 70-х годах, и так как Заур был по складу мышления – технократ, а по образованию – инженер-нефтяник, Заур подумал и сконструировал мини-нефтезавод.
Нефтеперерабатывающая установка монтировалась на шасси большегрузного «Урала» и, функционируя в автономном режиме, перерабатывала за день около двадцати тонн нефти.
Понятное дело, что такая установка на дух не нужна была какой-нибудь Shell. Для Shell в ней было не больше экономического смысла, чем если бы ей предложили посадить прекрасных туземок перебирать молекулы руками, – углеводороды с большим весом в один горшок, а с меньшим весом – в другой.
Но если представить себе храброго человека, чеченца, аварца или лезгина, у которого в родном селе нефть, можно сказать, каплет сквозь землю, а он вместо этого грабит поезда и гоняет авизовки, пытаясь обеспечить детей, родителей и обеих жен, то понятно, что для него такой нефтеперерабатывающий «Урал» был просто машинкой для печатания денег.
Если вы думаете, что Заур Кемиров продал свои первые бензопереработчики, то вы ошибаетесь. Первые три «Урала» Заур Кемиров подарил президентам трех сопредельных республик. Спустя неделю в этих республиках не было ни одного члена кабинета министров, которые не обзавелись зауровскими «Уралами», а сам Заур, помимо денег, получил, тоже в подарок, небольшую нефтяную скважину.
Вообще Зауру платили самыми разными вещами: водкой, орехами, турецкой курагой, обсадными трубами и шерстью. Но больше всего потряс Заура парень из Гудермеса, который пригнал во двор его офиса «ИЖ-„каблук“ и гордо распахнул перед Зауром задние двери.
– Вот! Смотри! – сказал чеченец. – Меняю на твой «Урал».
В «каблуке» на соломе лежал какой-то тусклый стальной цилиндр. Заур спросил, что это, и чеченец ответил, что это атомная бомба. Штуковина действительно выглядела устрашающе и была слабо радиоактивной. На беду чеченца, Заур был не просто инженером, а еще и инженером-нефтяником, и он знал, что эта штука – просто рабочая часть прибора, применявшегося для обнаружения утечек в магистральных трубопроводах.
Заур посмеялся и отправил чеченца восвояси; спустя два года тот всучил ее ФСБ за выкуп в два миллиона долларов, и российские спецслужбы еще долго писали доклады о наличии у мятежного генерала Дудаева «грязного» ядерного оружия.
К 1992 году Заур Кемиров был одним из самых уважаемых людей на Кавказе. К мебельному и нефтяному бизнесу сами собой добавились другие. Заур продавал мороженое, владел тысячей гектаров теплиц и имел большую долю в водке; спирт для ее производства в то время возили через Бараний тоннель. Туда, на территорию Южной Аварии, шли бензовозы с бензином, сделанным на мини-заводах Заура, а обратно в оплату ехал спирт.
У Заура Кемирова был самый большой дом в Бештое, красивая жена и пятеро здоровых детей. Он пристроил своего среднего брата, Магомед-Гусейна, деканом кафедры философии в Торбикалинский государственный университет, и другого брата, Магомед-Расула, заместителем начальника железной дороги. Он выдал замуж обеих своих сестер и двух их мужей тоже пристроил, одного у себя в компании, а другого – заместителем министра торговли. Ничто не омрачало бы его семейного счастья, если б не четвертый, младший брат.
***
В восемьдесят пятом году в Торби-кале ограбили свадьбу. Это было очень громкое событие, потому что свадьба была первого секретаря горкома партии, и на свадьбу принесли кучу денег;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27