Взяли с собой четыре большие осколочные бомбы и две кассеты мелких.
Увидев цель на дороге, Виктор начал снижаться, прицеливаться. И уже хотел было сказать: "Бросай!", как вдруг - прожектор. Поймал сразу, будто был нацелен заранее. По лучу пошли "эрликонные" трассы. Сбросив бомбы, летчик поспешно взял курс к линии фронта.
- Стреляй по прожектору! - крикнул он штурману. А штурман в шоке, потерял способность к действиям. В этот момент перестали бить "эрликоны". У летчика мысль: почему? Может, в атаку идет истребитель? Только подумал, как в ту же секунду - вспышка огня позади, резкий тяжелый удар по машине, болью обожгло правую ногу. Но мотор продолжал работать, и летчик продолжал полет. Потом он увидел, что в кабину льется бензин. Обнаружив пробоину в баке она оказалась рядом с приборной доской, - летчик заткнул ее пальцем... Все, что мог сделать в этой трудной обстановке.
Так и летел, стоная от боли. Одежда, пропитавшись бензином, жгла будто огнем. Не повезло и при посадке. Колесо оказалось разбитым, машину закрутило, и летчик ударился лицом о приборную доску. Но в госпиталь, когда его вытащили из кабины, ехать отказался, упросил командира полка оставить его в медсанбате, рядом с боевыми друзьями. Анатолий Захарович разрешил, уступил отважному летчику, а за подвиг представил его к награде.
22 октября в экипаже знаменательный день. Действуя по переднему краю фашистов с аэродрома подскока Харьково, Бушуев и Константинов совершили десять вылетов. Такого количества вылетов за одну летную ночь в полку еще не было. Десять поединков со смертью за одну летную ночь!
Седьмой вылет оказался и юбилейным и трагикомическим одновременно. Друзья чуть было не рассорились окончательно.
- У меня сегодня должен быть юбилей, - сказал Бушуев Владимиру, пятьсот боевых вылетов. Надо отметить.
- Ну и что? - не понял Владимир, - у меня давно за пятьсот,
- Как что? Согласно приказу народного комиссара обороны за пятьсот вылетов могут представить к званию Героя, - пояснил Бушуев.
- А я и не знал, - удивился Константинов.- Ну и как же мы это отметим?
- Возьми у финишера трехцветную ракету, - сказал Бушуев, - и когда мы возвратимся из седьмого полета, ты выпустишь ее над стартом. Чтобы все видели. Мы потом поясним, что это значит.
- До юбилейного целых семь вылетов, а ты уже затеял небесный банкет, недовольно сказал Владимир.- Не рано ли?
- Не рано, - отрезал Бушуев.- Не люблю суеверных. Погибнуть можно в любую минуту, но это не значит, что мы должны отказаться от всех радостей жизни и каждый полет считать своим последним.
Полеты следуют один за другим. Огневые, напряженные - в прожекторах, под залпами вражеских зениток и пулеметов. Первый... Третий... Пятый... И вот наконец седьмой. При подходе к аэродрому Владимир достал ракетницу, вставил в нее ракету.
- Приготовиться! - командует Бушуев...- Стреляй!
Раздается звучный хлопок, и вместо тройной - белой, зеленой и красной ракет - в небо взлетает лишь красная.
- Что ты наделал?! - зло кричит Бушуев.
Ошибся финишер, давая Владимиру ракету. Внешне их и в самом деле отличить невозможно, только по упаковке, а тут еще ночь... И вот вместо праздничной ракеты над стартом взлетела красная, означающая сигнал: "Терплю бедствие".
По этому сигналу к месту посадки должны прибежать механики, приехать пожарная и санитарная машины. Так и случилось, все собрались, все ждали беды и все хотели помочь экипажу, терпящему бедствие.
- Ошибка! - громко сказал Бушуев, приподнявшись в кабине.- Прошу по своим местам.
Когда все разъехались и разошлись, он повернулся к штурману взъерошенный, обозленный.
- Ты надо мной смеешься? - закричал Бушуев.- Ты меня за дурака считаешь! Ты... Ты...- он заикался, подбирая обидное слово, наконец крикнул в запальчивости: - Ты подвести можешь в тяжелый момент, предать!
Владимир был ошеломлен. Он мог ожидать всего, но такое...
- Иди ты!..- крикнул он и, вырвав из кармана горсть сигнальных ракет, с силой швырнул на землю. Они разлетелись в разные стороны.- Чтобы я еще с тобой полетел!
Он повернулся и, оставив обозленного и изумленного летчика, быстро пошел на старт, к командиру полка, чтобы пожаловаться, чтобы раз и навсегда отказаться летать с Бушуевым. Зачем это нужно терпеть унижения, оскорбления... С ним, опытным штурманом, согласится летать любой из пилотов. С ним даже летал сам Калашников. Это было еще в июле. Они бомбили живую силу и технику противника в районе населенного пункта Первомайский. Сделали три вылета, несмотря на плохую погоду и низкую облачность. В третьем вылете облачность понизилась до двухсот метров, но экипаж точно вышел на цель и удачно отбомбился. Командир полка остался доволен и потом не раз летал с Константиновым.
Идет Владимир на старт, а ночь звездная, прохладная. Ветерок обдувает разгоряченное лицо, освежает, успокаивает. Постепенно с крупного, размашистого шага Владимир переходит на тихий, неспешный. Возникает новая мысль: не ошибиться бы. Верно, Бушуев человек бескомпромиссный, ошибок не прощает, случайностей не признает. Ну и что же? Не так уж это и плохо. Главное, что они, штурман и летчик, сработались, в бою понимают друг друга без слов. А то, что разозлился, наговорил грубостей, оскорбил товарища, так себе же и сделал хуже. Ибо сам будет терзаться, сам мучиться. Человек он, в общем-то, справедливый, хороший.
Владимир остановился, подумал и... снова пошел к самолету. Бушуев стоял в стороне, дожидался. Они сели в кабину, Бушуев запустил мотор и порулил на старт. В эту ночь они выполнили еще три полета. Молча.
На следующую ночь они бомбили скопление вражеских войск в районе близ линии фронта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103