Экипаж подходит к реке, к переправе. Высота четыреста метров. Надо бы ниже, чтобы точнее ударить, однако нельзя: самолет могут поразить своя же взрывная волна и осколки. Штурман бросает САБ. В конус света попадает и берег, и переправа. На берегу как муравейник - машины, орудия, люди. На переправе - танки. Штурман видит, как они убыстряют движение, спешат проскочить опасное место. С западного берега поднялись лучи прожекторов, поспешно щупают небо, ищут.
- Дима! Доверни влево. Левее... Еще левее...
Штурман бросает пару фугасных бомб, за ними - светящую. С восточного берега, будто в лобовую атаку - еще два прожектора. Начали бить "зрликоны".
- Дима! С разворотом вправо, к воде! Пикируй!
Летчик пикирует. Штурман, оглянувшись назад, видит взрывы своих бомб. Одна попала в переправу. Развернувшись, самолет идет вдоль реки, над самой водой. С берегов, слева и справа, бьют "эрликоны". Прожектористы пытаются им помочь, осветить самолет, но берег мешает, и луч проходит несколько выше. По отраженному в воде лучу летчик определяет высоту полета.
Оглянувшись назад, Владимир удовлетворенно отметил: понтонный мост, рассеченный надвое, разворачивается по течению. Подумал: "Будто ворота раскрываются".
- Ты правильно, сделал, Володя, - сказал после посадки Бушуев, впервые назвав штурмана по имени.
Это была оценка за полет. А главное, за точно рассчитанный маневр при заходе на цель, мастерство при бомбометании, мастерский уход от прожекторов и зениток. После этого вылета Бушуева будто подменили. Он стал относиться к штурману не как к подчиненному, а как к боевому товарищу, стал с ним советоваться, в разговоре появились теплые, мягкие нотки.
20 августа. Страшный, незабываемый день... Бушуев и Константинов летали всю ночь. Сначала бомбили переправу у пункта Трехостровская, скопление войск и техники. Потом экипаж перенацелили в район Плодовитое с задачей бить моторизованные колонны, обходящие
Сталинград с юга. Из последнего, пятого, вылета возвратились уже на рассвете, с пробитыми крыльями.
И вот экипажи собрались в столовой. Завтракают. Внезапно разносится весть: с боевого задания не вернулись Шибанов и Маркашанский.
- Видели их самолет под Трехостровской. Снижался, горел, а где упал, неизвестно...
Владимир перестал есть, не притронулся к чаю. После завтрака надо было спать, отдыхать после ночной работы, а он не сомкнул глаз. Лежал навзничь. К вискам бежали слезы.
Виктор Шибанов... Высокий, красивый юноша. Спокойный, доброжелательный. Случай был. Полк находился на аэродроме Попасное. Немцы подходили к Дону. Скапливались на переправах. Экипажи, действуя по скоплению войск и техники, старались сделать как можно больше вылетов, урвать хотя бы один "лишний" полетик. Экономили время на всем. И вот в спешке, на рулении, Жуков столкнулся с Шибановым. Самолет Шибанова пострадал значительно больше, это было видно с первого взгляда, и Владимир представил, как Шибанов рассердится, сколько грубостей скажет он Жукову и ему, Константинову, всегда торопящему своего летчика. Ошибся.
- Что же вы наделали, братцы! Что же вы натворили! - повторял Виктор с болью в голосе.- На чем же мы будем летать?
И теперь Виктора нет. Не вернулся с боевого задания. И нет Маркашанского. Николай Маркашанский - друг Владимира. Белорус. Веселый, приветливый человек. Хороший, надежный штурман.
Тяжело на душе. Вдобавок дышать нечем - от жары, тесноты в доме. Владимир поднялся, вышел, сел на ступеньку. Думает, переживает. Подошел старший лейтенант Павел Беляев, работник штаба полка. Сел рядом. И вдруг завывающий гул самолетов. Приближается с запада. Направление - прямо сюда, на Ерзовку. Сквозь дымку их еще не видно, но Владимир понял: немцы. Ближе. Ближе. Уже видно: звено Ю-88 на высоте две тысячи метров. А может, мимо пройдут? Может, не увидят? Возможно. Аэродром не очень приметный - полевая площадка. Самолеты стоят в садах, замаскированы. И ночью маскировка соблюдается. Над площадкой не раз проходили разведчики, но бомбы пока не падали. Значит, не замечали. Может, и сейчас не заметят?
И вдруг - свист. Падают бомбы. Куда бежать, если они уже падают? Владимир бросается к углублению, выбитому стекающей с крыши водой. Падает вниз лицом. Врассыпную бросаются все, кто оказался близ дома - оружейники, механики.
Взрыв. Тугая, горячая волна ударила в стену. Оглушенный, Владимир вскочил. Видит: звено, которое сбросило бомбы, удаляется. А вслед заходит второе. Надо укрыться, спрятаться, хорошо бы в воронку, но поздно, бомбы уже не свистят, а ревут, значит, они уже у земли. Единственное, что он успел, отбежать от этого места, упасть.
Снова взрыв, снова удар. Волна подхватила его, бросила, ударила оземь. Он тяжело поднялся. Глянул на небо, увидел третье звено. Бежать некуда...
Самолеты не пострадали, а людей погибло немало. В госпитале от тяжелых ран скончались штурман Шамшуров, комиссар эскадрильи Еременко. Здесь же, на аэродроме - механик Архипов и комиссар Бурмистров. Несколько человек было ранено: заместитель комэска Сергей Субботин, командир звена Горшков.
Обстановка после налета фашистов была очень тяжелой, и опять, в который раз, проявил себя врач Сергей Чижов. За тот случай, когда он, действуя быстро, самоотверженно, спас от смерти Бушуева, его наградили медалью "За отвагу". Теперь командир объявил ему благодарность. Что говорить, страшно, если вокруг тебя стоны, кровь, смерть. Трудно не растеряться. А Чижов не растерялся, не опустил руки. Он сразу, организовав 130] бригаду санитаров, оказывал помощь раненым, отправил, кого нужно, в госпиталь...
Комиссара Бурмистрова и механика Архипова хоронили на следующий день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103