Владимиру вспомнились слова:
Ветры буйные, метели, пожалейте вы Емелю.
Ой морозец ты мороз, ты Емелю не морозь...
- Кто это там пиликает? - спросил Владимир, но ему никто не ответил: все понемногу учились играть на гармонике.
Однажды, когда он отдыхал после ночного дежурства, в казарме снова послышалась знакомая мелодия. Кто же этот упрямец? Владимир поднялся и прошел в дальний угол казармы. У печки, прислонившись спиной, сидел парень, ни дать ни взять, настоящий Емеля. Белые вихри, нежное румяное лицо, голубые глаза. Вместо гимнастерки на нем свитер.
- Ты кто? - сердито спросил Владимир.
- Я-то? Оглоблин, - последовал ответ, - Иван.
- А кто ты, Оглоблин?
- Летчик я...
- Чего спать не даешь?
- Мешаю, да?- удивился Оглоблин и уступил: - Ладно, больше не буду.
Потом познакомились ближе. Оглоблин окончил Ардатовский аэроклуб, имел небольшой налет, всего двадцать часов. Там, в запасном полку, ему присвоили звание младшего сержанта, назначили командиром экипажа, дали штурмана Василия Марченко. Оглоблин оказался способным летчиком, быстро вошел в строй, догнал в мастерстве ушедших вперед товарищей. Вместе с Марченко они хорошо летали, умело бомбили врага. А теперь Марченко нет и с Оглоблиным летит Константинов. Им предстоит бомбить переправу.
- Иван, целить будем не в середину, а ближе к берегу, - предлагает Владимир, и поясняет свой замысел: - Попадем в переправу, значит, отлично; не попадем - тоже не плохо: у переправы всегда столпотворение: техника, живая сила. Бомбы найдут себе цель. Согласен?
- Согласен. Действуй. Володя, так, как бы ты действовал с Жуковым. Ты штурман опытный, я на тебя надеюсь.
Три ночи подряд летал Константинов с Оглоблиным и был очень рад, что ему довелось летать с таким отважным, обходительным, уважающим своего штурмана летчиком.
10 июля. Полк бомбит скопление вражеских войск в районе населенных пунктов Подгорное и Россошь. Жуков и Константинов выполнили три полета в район Подгорное, теперь летят на Россошь. Прилетели. Высота семьсот метров. В первом заходе на цель сбросили две бомбы по пятьдесят килограммов.
- Повторяем заход! - командует штурман.- Остались еще две полусотки.
Начинают стрелять зенитки. Снаряды рвутся вблизи самолета. Владимир видит взрывы, слышит сопровождающие их звуки - будто рвется брезент. И вдруг удар в самолет. В ту же секунду - взрыв. Жаркий, тяжелый, ошеломляющий.
Придя в себя, Владимир сбрасывает бомбы. Сбрасывает, не прицеливаясь. Сейчас не до этого. Сильный воздушный поток прижимает его к правому борту, бьет в лицо, в голову. Владимир видит, что летчик пытается выровнять самолет, но пока безуспешно. Наконец это ему удается. Самолет вышел из крена, идет прямо и ровно, с небольшим снижением. Однако не на свою территорию, наоборот, в тыл вражеских войск.
- Алеша, ты видишь, куда мы идем? - спрашивает штурман.
- Вижу, но самолет не слушается ручки, - слышен ответ.- Очевидно, разбит руль глубины. Попробую развернуться только с помощью руля поворота. Он, кажется, действует.
"Блинчиком", без крена, потеряв уйму времени, они взяли нужный им курс. Идут со снижением, так легче держать самолет. При увеличении оборотов машина, не подчиняясь рулям, кабрирует, лезет вверх; при уменьшении опускает нос, начинает резко терять высоту. Подбирая нужный режим работы мотора, приноравливаясь к самолету, они наконец вышли на свой аэродром, с большим трудом зашли на посадку, приземлились.
- И повезло же вам, - говорит старший техник эскадрильи по вооружению Михайлов.
В самом деле. Пронзив фюзеляж рядом с кабиной штурмана, скользнув при этом по тросам управления рулем глубины и порвав их, снаряд разорвался невдалеке от машины, повредил рули.
- Вы знаете, что вас спасло? Знаете, почему снаряд не разорвался внутри фюзеляжа? - спрашивает Михайлов.- Перкаль вас спасла. Если бы фюзеляж был обшит чем-то более твердым, как например фанерой, вам бы не сдобровать.
Немцы рвутся к Дону. От аэродрома Попасное, на котором стоит полк майора Хороших, до линии фронта всего шестьдесят километров. Это тридцать минут полета. Туда и обратно - час. Двадцать минут на подготовку к повторному вылету - и снова на старт. Четыре вылета в летнюю ночь нагрузка предельная. Все упирается в дефицит времени. Чтобы сделать четыре вылета, экипажи экономят буквально на всем: на заправке самолета горючим, на подвеске бомб, на курении.
- Леша, смотри: Оглоблин запускает мотор, Коршаков взлетел, а ты все еще куришь. Неужели нельзя побыстрее? - торопит Константинов своего летчика.- Возвращаясь домой, держи скорость побольше, экономь время.
- Не ворчи, сейчас полетим. Ни поесть, ни покурить не даешь, отмахивается Жуков, но все же торопится, бросает окурок.
Немцы посадили свою авиацию в районе Ольховатка - Кулешовка, в ста километрах западнее аэродрома Попасное.
Полку поставлена боевая задача: отыскать аэродром, разбомбить самолеты. Трудность не только в том, что туда далеко лететь - сто километров, - но и в том, что на маршруте мешает сильный боковой ветер, сбивает с пути. Экипажи летят один за другим с небольшим временным интервалом. Летят и Жуков с Константиновым. Прибыв в указанный район, видят, что впереди идущий экипаж осветил местность и что-то бомбит. А что сказать трудно.
Ориентируясь по курсу и расчетному времени, Владимир сбросил светящую бомбу, осмотрел местность. Внизу только овраги. Нет ни дорог, ни населенных пунктов. Что делать? Надо искать. Если не аэродром, то хоть какую-то цель. Не в овраги же бомбы бросать. А экипажи, если вокруг посмотреть, и светящие бомбы бросают, и боевые.
- В чем дело, Алеша?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103