летчик Дунин со штурманом Михеевым, другом Владимира, и заместитель комэска Заплаткин со штурманом Кувичко...
10 июня полк распрощался со старым, обжитым аэродромом хутор Портянкин, к нему приближалась линия фронта. Утром после ночной работы собрались в столовой. Вспоминали погибших: Панферова и Гаркушу, Дунина и Михеева, Заплаткина и Кувичко. Ничего не известно о Шибанове и Маркашанском. Может, погибли, а может, еще придут... Настроения не было. Есть не хотелось. Косарев отодвинул на середину стола свои фронтовые сто граммов, предложил:
- Пейте, кто хочет...
Все промолчали. Никто не хотел. Владимир улыбнулся: "Жаль, Слепова нет, он бы это дело так не оставил. Но он еще придет. Он еще выпьет... Поднимет нам настроение...".
- Слепов уже не придет, - тихо сказал Косарев.
- Как это не придет? О Бекаревиче и Слепове ничего не известно. Или уже известно? - спросил Константинов.
Он действительно все эти дни ждал, что Слепов вот-вот появится, и именно к ужину. Войдет и скажет своим хрипловатым басом: "Привет, друзья! Признавайтесь, кто все это время пил мои фронтовые?"
- Давно известно, Володя, - сказал Косарев, - они же сгорели. У меня на глазах. И Ломовцев видел...
После ужина, когда пришли на стоянку, начался дождь и продолжался до рассвета. Надо улетать, спасать самолеты, а облачность опустилась до верхушек деревьев. Утром дождь немного утих, улучшилась видимость, и командир принял решение: лететь. Летчики и штурманы полетели, а техники и все, кто не летает, пошли пешком. Их повел штурман Морковкин.
- Встретимся в Тимоново, - сказал ему командир и пожелал доброго пути.
В сердце - горе и гнев
Беда пришла неожиданно. Из части, в которой служил Василий, прислали письмо. Сообщили, что политрук Лазарев при посадке на подбитой машине потерпел аварию, в тяжелом состоянии отправлен в госпиталь в Пермь.
Тамара едет в Пермь. Поезд идет медленно, подолгу стоит на разъездах, пропуская воинские эшелоны. Мимо окон вагона проплывают лесные массивы, станции, переполненные народом. Война... Воспоминания о прошедшем и греют, и холодят, и бередят все наболевшее.
...Осень 1940 года. Василий учился в авиашколе, писал, что очень скучает по дому, по Верочке, а больше всего по Тамаре. Хорошо, если бы она была рядом. Теоретические занятия у него закончились, экзамены сданы, теперь он летает. Полеты идут через день, чередуются с днями предварительной подготовки. Вечерами он свободен, если не назначен в наряд или на дежурство. Может, Тамара приедет? В аэроклубе сейчас особенно делать нечего. Группу она выпустила, новый набор будет заниматься теорией. Полеты начнутся в мае. А до мая она свободна. Командирские занятия? Они же проводятся не часто, от силы три раза в месяц. Потом наверстает упущенное. Пусть Тамара поговорит со своими начальниками, писал Василий, может, пойдут навстречу, отпустят.
Тамара пришла к командиру отряда, показала письмо. Мельников помолчал, подумал, оценивая сложившуюся ситуацию. Тамара не проронила ни слова, зная, убеждать бесполезно, просить тоже. Как он решит, так и будет. А решит он обязательно правильно. Вот уже и решил: разгладились складки на лбу, залучились в улыбке глаза.
- Надо, Константинова, ехать. На два-три месяца. Потребуешься раньше, вызовем.
И Тамара поехала.
Недели две она жила безмятежно, счастливо. Осень была уже поздняя, но погода стояла хорошая, сухая. Вечерами Василий и Тамара бродили по городку, говорили о доме, о Верочке, Чувства добрые и светлые, навеянные тишиной и покоем, охватывали душу, будили воспоминания. Конечно, если муж и жена летчики, если оба не мыслят жизни без неба, то разговоры о полетах и самолетах не сходят с уст, нескончаемы. Вспоминали старых друзей, говорили о новых, Тамара - о тех, с кем вместе летает в Калинине, Василий - о тех, кто здесь, в авиашколе.
А дни Тамара коротала одна. И хоть мысленно была вместе с Василием, представляя его то в классе, то на стоянке крылатых машин, то в воздухе, все равно скучала и не знала куда деться от скуки, чем заняться. И это естественно. Человек, привыкший к труду, постоянным заботам о службе, доме, семье, она не могла быть без дела, и Василий это заметил.
- Тоскуешь? - спросил он однажды, и сразу предупредил: - только не отнекивайся, я вижу. И понимаю. Жил бы я не в казарме, питался бы не в столовой, у тебя бы забот хватало, а что надо одной, много ли? Получается, время теряешь бесцельно...
- Хочешь, чтобы я вернулась домой? - обиделась Тамара. Василий улыбнулся:
- Другого хочу. Чтобы ты поступила учиться. На курсы медсестер, например.
Прав, конечно, Василий, без дела сидеть нельзя. Но зачем же ей быть медсестрой, если она летчик? Тамара так и сказала, недоуменно пожав плечами.
- Пока что летчик, - мягко поправил он и улыбнулся: - но после учебы меня могут назначить туда, где нет никакой ааиации, кроме военной. Твои знания и опыт пилота-осоавиахимовца не пригодятся. А медсестры нужны везде. В любой гарнизонной санчасти.
Тамара задумалась: она не представляла себя без полетов, без авиации, но Василий действительно прав, кто знает, куда назначат его после авиашколы.
И Тамара поступила на курсы медицинских сестер. Написала об этом в аэроклуб, Мельникову. Получила ответ: "Василий прав, Константинова, учитесь".
Война во все внесла свои коррективы. Окончив авиашколу, политрук Василий Лазарев был назначен в истребительный авиаполк заместителем командира эскадрильи по политчасти. Полк расположен под Ленинградом. Тамара с мужем не поехала, осталась заканчивать учебу. Потом, как военнообязанную, военкомат направил ее в Закавказье, в полк, только что сформированный из летчиков и самолетов Гражданского воздушного флота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103