Вернее, не вспомнил, а догадался, когда увидел, что приборы стали двоиться, а ярко-синее небо обретать красноватый оттенок. Чертыхнувшись, летчик выдернул маску из кармана над правым пультом, прижал к губам. Живительная струя кислорода ударила в легкие, наполнила силой мышцы, смахнула с неба красную муть. Летчик подумал: "Этак немудрено и вниз загреметь..."
И еще одна неприятность. День обещал быть жарким, и Катрич, заступая на боевое дежурство, посчитал лишним одеться в комбинезон, и остро теперь почувствовал, что летняя гимнастерка - слабая защита от холода. Он почувствовал это еще на половине пути, и теперь, когда самолет подбирался к десяти тысячам метров, его буквально трясло.
Парусиновые сапоги тоже не бог весть как согревали. "Меховой комбинезон бы сейчас да унты", - невольно подумал летчик и оглянулся назад, на ведомого как-то он себя чувствует. Медведев безнадежно отстал.
Что делать? Конечно, сражаться вдвоем куда легче, чем "одному. Безопаснее. Надежнее. Катрич уже представлял, как в паре зажмут они фашиста с разных сторон, как будет метаться стрелок, перебрасывать турель с одной стороны на другую... План воздушного боя, созревший заранее, бесповоротно ломался. Обстановка не позволяла уменьшить скорость, ждать, пока ведомый пристроится: обнаружив погоню, немец немедленно развернется на запад, и Катрич не сможет его настичь, если не успеет набрать высоту. Не только минуты - секунды решают исход боевой задачи.
Расстояние сокращается. Уже различим серовато-желтый развод камуфляжа "дорнье". Черные, в белой окантовке кресты. Летчик не чувствует теперь ни леденящего холода, ни одиночества. Он всецело захвачен предстоящим боем.
Очевидно, экипаж вражеского самолета не следил за воздушным пространством, надеялся на огромную высоту. Катрич подошел к нему сзади и внезапно, с короткой дистанции, ударил из всех пулеметов. Бомбардировщик огрызнулся огнем, но трассы прошли стороной: стрелок не успел подготовиться к бою. Не теряя дорогих секунд, Катрич поймал в прицел кормовую кабину, нажал на гашетку.
Первая победа достигнута - вражеский стрелок умолк, задняя полусфера разведчика обезврежена. Можно спокойно действовать дальше. Катрич повторил атаку. Когда перекрестие прицела легло на кабину пилота, нажал на гашетку. Однако пулеметы молчали. Быстро перезарядив их, снова попытался открыть огонь. Безрезультатно. Оружие отказало.
Катрич искал встречи с врагом, готовился к ней. Примером для него стал легендарный капитан Гастелло. И вот встреча. Вот он, враг. Он упорно идет в глубь нашей территории, ему больше не страшен безоружный истребитель. Выход один - таранить. Только таран мог решить исход поединка. Лучше всего удар нанести по хвосту. Надо отрубить рули управления - самые чувствительные и жизненные места самолета. Без рулей бомбардировщик обречен на гибель. И нужно так рассчитать инерцию своего самолета, чтобы не врезаться в машину врага, а только коснуться ее винтом.
Истребитель приближался к бомбардировщику слева под небольшим углом. Ближе... Еще ближе... Перед глазами, будто раскрутившийся меч, винт своего самолета.
За ним, как в ореоле, хвост вражеского бомбардировщика. Еще... Еще одно движение... Удар! Истребитель потянуло влево, на нос. Чтобы не врезаться в плоскость "дорнье", Катрич взял ручку на себя и резко нажал на левую педаль. Проскочил. Посмотрел в сторону поверженного врага. Самолет кренится вправо, пикирует, летчик пытается выровнять машину, но бесполезно. Она опять переходит в пике, падает...
После тарана Катрич возвратился на аэродром, благополучно приземлился. На самолете незначительное повреждение - слегка загнуты концы лопастей винта. Редкий по точности и мастерству удар.
Конечно, мы не знали тогда подробностей того беспримерного поединка, мы знали только финал, результат совершенного подвига. Об этом и говорили на митинге. Подробности узнали несколько позже. Летом 1942 года, когда Томилин уехал в другую часть, к нам прибыл Алексей Николаевич Катрич, принял первую эскадрилью и стал ею командовать.
Первое, что бросилось в глаза - удивительное обаяние этого человека. Медицинская сестра нашей санитарной части лейтенант Тамара Молова, увидев Катрича, ахнула:
- Я думала, что красивые летчики бывают только в кино.
Катрич был спокойным, уравновешенным, волевым человеком. Выше среднего роста, строен, подтянут, атлетически сложен. Все гармонировало: черные волнистые волосы, голубые глаза, улыбка на смуглом лице.
И еще, что заметили сразу - удивительная скромность этого человека. Просто, обычно вошел он в наш коллектив, хотя гордиться ему было чем. Такой молодой и уже капитан, командир эскадрильи, а главное - кавалер Золотой Звезды. Некоторые даже думали: "Не успел еще загордиться, только назначили на новую должность..." А потом узнали: он пришел к нам не с повышением, а с понижением. Еще до прихода к нам командовал эскадрильей, был заместителем командира полка, потом его назначили на должность инспектора по технике пилотирования авиационного соединения. Летчику трудно не летать. Вместо аэродрома - штаб, вместо кабины истребителя - кабинет и бумаги. Ни боевого дежурства, ни вылетов по тревоге.
- Не могу, - сказал он командующему, - верните обратно.
Но должность Катрича была уже занята, и генерал предложил ему эскадрилью. Так Катрич попал в наш, 12-й гвардейский истребительный авиаполк. Летал он, конечно, классически и дрался тоже. Одним словом - герой, ас...
Но это потом, через год. А сейчас, в это раннее утро, не поднимаясь с постелей, мы говорим о подвиге Катрича. Действительно, чтобы пойти на таран, нужны сила воли, мужество, исключительная храбрость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66