Сейчас он пойдет в атаку...
Легким маневром фашист метнулся к облакам, с разворота бросил машину в атаку. Вначале, когда "мессер" шел по нисходящей прямой, трудно было понять, на кого нацелен удар. Но вот он лег на крыло, резко завернул траекторию. Под ударом оказался самолет Николаева. За ним виражит Нечаев, он и защитит хвост впереди идущей машины.
- Сережа! Не упусти момент! - предупреждает Кулак.
Нечаев на мгновение вывел машину из крена, поднял ее на дыбы, нажал на гашетку. Увидев перед носом дымную трассу, немец не выдержал, отвалил, не успев завершить атаку. Его напарник сразу пошел на Нечаева, но Кулак уже был наготове и атаку отсек.
Неожиданно появилась еще шестерка "мессершмиттов-109". "Трудновато, подумал Кулак, - трое против шестнадцати, - и почувствовал, как лоб покрылся испариной, а страх холодком прошел по спине.
...А минут через сорок большой, спокойный, даже чуть флегматичный, Максим Максимович рассказывал обступившим его пилотам:
- Откровенно говоря, я уже готов был попрощаться с вами, товарищи. Шутка ли, такое неравенство сил. Но та шестерка, как я понял, к первой десятке имела отношение весьма отдаленное. Не признавая субординации, они сразу пошли а атаку. Старые наши "друзья" увидев, что добыча ускользает из рук, не выдержали - и тоже. И такое тут началось...
Все смешалось. Рев своих и чужих моторов. Свои и чужие трассы огня. Фашисты заходят в атаку с разных сторон, мешая друг другу, рискуя столкнуться, поразить огнем своих. Короче, повторилось то, что было в самом начале. Только в более широком масштабе. И Кулак, хитрый воздушный ас, поняв, что из этой свалки вырваться можно, вспомнил о том, что у него еще есть "эрэс". Один, дистанционного действия, специально взятый на случай воздушного боя.
Еще на земле, готовясь к полету, Кулак приказал подвесить под плоскость "Чайки" не восемь "эрэсов" ударного действия, которые взрываются только при ударе о цель, а семь. И один - дистанционного, которого особенно боятся фашистские летчики, поскольку он, как и зенитный снаряд, взрывается на дистанции, заданной еще на земле. Разорвавшись вблизи самолета противника, такой снаряд способен развалить его на куски.
Выполняя приказание командира, оружейник спросил:
- Может, каждому так? На каждую "Чайку"?
Но Максим Максимыч не согласился - слишком роскошно возить понапрасну десять реактивных снарядов.
- Как понапрасну? - спросил воентехник Василий Буров. - Разве вы не сбросите его на фашистов?
- Не сброшу, - ответил Кулак, - я оставлю снаряд на случай воздушного боя при полете домой. Немцы нападают именно в тот момент, когда мы идем без "эрэсов", с малым остатком горючего и боекомплекта.
- Вот теперь мне понятно, - сказал Василий и предложил: - Давайте подвесим еще один. Не помешает.
Но Максим Максимыч не согласился по причине той же расчетливости, а теперь, тепло подумав о технике, пожалел. "Оберегает меня, а я, как пень", подосадовал летчик, и на секунду расчувствовавшись, вспомнил, как Буров всегда провожает его на боевое задание и встречает, как внимателен он, терпелив, когда командир эскадрильи чем-то недоволен.
Кулак вспомнил свой первый вылет, когда они ходили под Белый. Нечаев с Кравцовым задержались тогда на штурмовке, и техник машины Кравцова, подбежав к Максиму Максимовичу, спросил: "Товарищ командир, а мой где?". Он так и сказал "мой", и в глазах его было столько заботы и беспокойства, что у Кулака как-то сладко и больно заныло сердце. Сладко оттого, что неожиданно и именно такое услышал, а больно оттого, что сам не знал, куда девались эти два летчика.
"Буров тоже, наверное, так называет меня, - подумал Кулак и, включив тумблер электросброса, крикнул:
- Мы еще повоюем, ребята! У меня снарядик один припасен.
Конечно, снаряд может сыграть свою роль, если попадание будет удачным. Но даже если и не удачным, все равно хорошо. Фашисты увидят, что "Чайки" не безоружны и не будут смотреть на них как на добычу.
Так думал Кулак, продолжая виражить и одновременно высматривать, куда бы лучше всего направить свое оружие. А главари обеих немецких групп, очевидно, решали закончить затянувшийся бой по какой-то более благоразумной системе. Прекратив атаки, они собираются в группу... "Самый подходящий момент" подумал Кулак. Развернув самолет в их направлении, плавно нажал на кнопку.
"Чайка" дрогнула, снаряд со скрежетом вырвался из-под крыла, полыхая огнем, понесся вперед, Кулак увидел, как он взорвался, как один Ме-109 листом, с крыла на крыло, падал на землю; и раньше, чем он упал, истребители пропали из глаз - мгновенно скрылись в облаках.
- Вот так мы и ушли, - закончил рассказ Максим Максимович.
- А какой из этого вывод? - сразу ко всем обращается Писанко.
- Надо каждому брать по одному снаряду дистанционного действия, предлагает Кравцов.
Писанко пожимает плечами:
- Не особо расчетливо. А вообще, мысль неплохая.
- Не терять друг друга, когда ухудшается видимость, - недовольно басит Аркаша Михайлов, - бросая камень в огород командиров звеньев, потерявших в снегопаде звено Кулака.
Но "батя" наш человек тактичный. Зная, что Максим Максимович сам поговорит с виноватыми, не вмешивается, дипломатично обходит этот вопрос.
- Верно, Михайлов. Но я имею в виду не моральную сторону вопроса, а практическую.
Летчики думают. А Писанко уже загорелся идеей и ждать не может.
- А что скажут "пострадавшие?" - обращается он к Николаеву и Нечаеву.
- Скажу, - неторопливо начинает Нечаев, - посмотрел я сегодня, как немцы в облаках летают, зависть меня ваяла. Глазам своим не поверил. Представьте, взрыв "эрэса", секунда - и нет их. Сгинули, будто и не было вовсе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66