Каждый самолет летал в отведенной ему зоне.
Якушин с товарищем вылетели первыми. Серов с Осипенко - вслед за ними. Полина Денисовна, сидя в закрытой кабине, вела самолет. В передней, открытой, кабине Анатолий Константинович корректировал полет.
Через сорок минут машины вернулись на аэродром. Стали заряжаться ко второму полету. Серов подошел к Якушину.
- Ну как, Миша, дела-то? Приборы в порядке?
- Ничего. Сам знаешь, сидеть в закрытой кабине не очень приятно. Но приборы хорошие. А у вас как?
- Да вот Полина жалуется. Что-то не ладится с "пионером".
"Пионер" - прибор, являющийся комбинированным указателем поворота и скольжения. Неточные показания этого прибора в условиях слепого полета могут привести к штопору. Может быть, Серову и Осипенко следовало отказаться от полета на этой машине. Точность прибора скорей всего нужно было проверить в полете с открытой кабиной. На эти вопросы ответа нет, так как причина катастрофы не установлена.
Во второй полет в закрытую кабину сел Анатолий Константинович. А Полина Денисовна заняла свое место в передней, открытой.
Поднялись, полетели хорошо. Серов, за ним Якушин и другие.
* * *
Находясь в закрытой кабине, опытный летчик все внимание сосредоточивает на работе приборов, не доверяя обманчивому представлению о положении самолета. Отличный мастер ночных и слепых полетов, обогативший свой опыт ночными боевыми операциями в сражениях с фашистами, Серов уверенно вел машину, следя за стрелками приборов, за ртутным шариком "пионера" и держа самолет на заданной малой высоте.
Следует повторить, что "УТИ-4", двухместный учебно-тренировочный самолет типа скоростного истребителя, - чрезвычайно чуткая машина, требующая исключительной бдительности во время полета и пилотирования. Малейшая оплошность, легко поправимая на другом самолете, на этой машине влекла за собой аварию или даже катастрофу, в особенности на таком незначительном расстоянии от земли.
* * *
Вернулся из второго полета Михаил Нестерович Якушин.
Впоследствии он рассказывал об этих минутах:
- Прилетаю, сажусь. Посмотрел кругом - никого нет. А он должен был раньше меня сесть. Вот смотрю: садятся Рахов, Смирнов... Что же Толя?! Отгоняю тревожные мысли. Наверно, был раньше нас и уже снова пилотирует, а вот мы отстали... Торопим друг друга, зарядились, идем в третий полет. Я выполнил задание, иду на аэродром, сажусь. Я сам пилотировал самолет. Сел идеально, у знака "Т". Вижу, сели другие самолеты, думаю: "Толя видел мою посадку. Сейчас скажет - молодец, хорошо сел! Ведь такая посадка в его вкусе".
Но Серова Якушин не увидел. Как только Михаил Нестерович приземлился, к нему подбежал летчик Литвиненко.
- Выключай мотор. Серова и Осипенко нет.
Поднялся сильный ветер. Летчики собрались в кучу. Рахов побежал за начальником курсов. Его начали расспрашивать, прилетали ли Серов и Осипенко.
- Нет, - ответил Абрамычев, и кровь схлынула с его щек.
- Может, вынужденная?
Абрамычев оглядел горизонт.
- Товарищ Рахов, пройдите в их зону, посмотрите. Лакеев уже вылетел туда.
Через несколько минут самолет Рахова оторвался от земли и полетел в зону Серова и Осипенко.
Виктор шел бреющим полетом, напряженно осматривая землю. Вдруг у него сжалось сердце.
Впереди на земле он увидел темную массу народа. Люди бежали со стороны расположенного невдалеке села, потом вдруг останавливались, застывали на месте. Они окружали что-то на земле.
Рахов смотрел перед собой, вглядываясь в видневшуюся точку. Еще надеялся: может быть, Серов тут, поблизости, вылез из машины и ходит, осматривает ее. Но... в таком случае он никогда бы не допустил людей так близко к самолету.
Наконец Виктор увидел, что произошло.
- Вижу - вся машина разбита: мотор, фюзеляж, все... Одни крылья и хвост вздернулись кверху... Чувствую, что дрожу весь и будто шлем стал подниматься на голове...
* * *
Зона, в которой пилотировали Серов и Осипенко, находилась в двадцати километрах от аэродрома и проходила над селом Высоким. Прямо под трассой бежало шоссе на Москву. Налево виднелась рощица в первой весенней листве. Кругом - необозримые поля.
Пять-шесть колхозных лошадей пощипывали траву. По проселку вышел на шоссе письмоносец. Остановившись, он смотрел на самолет. На высоте приблизительно четырехсот метров самолет сначала летел к рощице, потом сделал круг, полетел по прямой назад, затем вернулся, начал виражить и внезапно перешел в штопор.
По заданию самолет должен был летать только по прямой и делать мелкие виражи. Фигуры высшего пилотажа на малой высоте в слепом полете были исключены.
Чтобы выйти из штопора, машина должна перейти в пикирование, потерять определенную высоту, чтобы набрать необходимую скорость и выйти в режим горизонтального полета. По-видимому, летчик пытался это сделать, перевел самолет в пике, но высоты не хватило. Не успев выйти из пикирования, машина врезалась в землю мотором.
...На аэродроме ждали. Волновались, надеялись. Якушин говорил:
- Ну, пусть они будут немного ранены. Никак нельзя допустить более мрачной догадки.
Появился самолет Лакеева.
Якушин вспоминал об этой тягостной минуте:
- Мы ждем, чтобы узнать, что там случилось. Стоим здесь, на старте, и ничего не знаем... И вот летит к нам Лакеев, и мы видим вдруг, как он показывает нам руками вот так, крест! Значит, или тяжелораненые или мертвые. Мы с Борисом Смирновым пошли на то место. Видим, стоит Евгений Антонов. И так стоит, как-то согнулся весь, что понятно стало - случилось непоправимое...
Немедленно о катастрофе было сообщено в Москву. На место несчастья прилетела правительственная комиссия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83