Отпуск ему дали. Спустя несколько недель Булгак ворвался ко мне в кабинет, держа в руках письмо. Оно было из какой-то небольшой деревушки в Горьковской области.
— Прочтите-ка это! — сказал он нахмурившись.
Маркин писал, что не хочет возвращаться в Степногорск: «Очень вас прошу, позвольте мне уволиться. Я хочу работать в колхозе, где живет моя мать, — говорилось в письме. — Прошу вас, не думайте, что были какие-либо другие причины моего отъезда. Я не изменник, нет. Просто обычный, ничем не примечательный человек, который хочет спокойствия».
Я передал письмо Булгаку.
— Неплохой способ отделаться от жены, — улыбнулся я.
Но Булгак не улыбался:
— Мы не можем его отпустить. Он слишком много знает.
— Да, много, — согласился я. — Но кому из западных шпионов придет в голову тащиться по грязи в какую-то деревушку, чтобы разыскивать его? Думаю, не стоит волноваться по этому поводу. Кроме того, он ведь не служил в КГБ. И вы не имеете права удерживать его здесь.
Булгак рассеянно смотрел куда-то в сторону.
— Посмотрим, — обронил он.
* * *
Прошло несколько дней, и настроение у Булгака поднялось.
— Один из наших людей только что позвонил в Горький начальнику УКГБ, поговорил с ним о Маркине, — ухмыльнулся он. — Ребята жалуются, что теперь у них два повода для головной боли.
— Не понимаю. Что это значит?
Булгак ехидно посмотрел на меня.
— Если бы вы следили за политикой, — поучающим тоном сказал он, — то больше знали бы о том, что происходит в мире. Вы что, не слышали, что они сейчас занимаются Сахаровым?
Мне показалось несколько странным, что он ставит в один ряд выдающегося физика и нашего Маркина, называя их «головной болью».
Несколько недель спустя, когда мы с Булгаком обсуждали вопросы секретности, он вдруг заерзал на стуле, будто на нем лежала кнопка.
— В чем дело? — спросил я.
— Совсем забыл, — сказал он. — Помните, что я вам рассказывал про «головную боль»? Ну, в Горьком?
Я кивнул.
— Так вот, — продолжал он, явно смакуя каждое слово, — в Горьком осталась теперь только одна «головная боль».
— И что это значит?
— Это значит, что Маркина больше нет.
— Хотите сказать, что он уехал из Горького?
— Не совсем, — сказал Булгак, — он умер.
— Что произошло? — с тревогой спросил я.
— Похоже, утонул. Слишком много выпил, пошел купаться и не вернулся.
— Не знал, что Маркин любитель купания и водки.
На лице Булгака появилась загадочная улыбка.
— Самое главное, что в Горьком теперь осталась всего одна «головная боль».
— Его что — убили?!
Похоже, Булгак обиделся на эти слова.
— Откуда мне знать? — буркнул он. — Главное, что теперь за Маркина нечего беспокоиться.
* * *
К 1989 году на заводе работало уже более девятисот человек, и каждый месяц их становилось все больше. Ученые из Свердловска, в том числе и злополучный Николай Чернышов, помогли осуществить прорыв в разработке самого эффективного оружия на основе сибирской язвы. Но за спешку пришлось поплатиться. Каждую неделю происходили аварии или несчастные случаи.
Как-то Геннадий Лепешкин, наш начальник отдела биозащиты, доложил, что в одной из лабораторий рабочий заразился сибирской язвой. У него на шее, по-видимому, была ссадина или ранка. А через нее бактерии сибирской язвы очень легко могут проникнуть в тело человека. У рабочего начала опухать шея, и ему стало трудно дышать.
Сначала мы лечили его пенициллином и стрептомицином — антибиотиками, которые наиболее эффективны при кожной форме сибирской язвы. Но потом у него на груди появилась большой болезненный отек, который быстро увеличивался. Ему становилось все труднее дышать. Через три дня стало ясно, что летальный исход неизбежен. Уже подготовили сообщение, которое нужно было немедленно отправить в Москву, как только бедняга умрет. Но мы решили сделать последнюю, отчаянную попытку спасти ему жизнь и ввели ему огромную дозу сибиреязвенной сыворотки. Это неожиданно помогло — больной стал выздоравливать.
Этот случай продемонстрировал возможности созданного нами нового оружия. Наши новые порошкообразные и жидкие смеси со спорами сибирской язвы были почти втрое эффективнее, чем те, которые мы выпускали в Свердловске. Достаточно было всего лишь пяти килограммов Антракса 836, разработанного здесь, в Казахстане, чтобы заразить половину населения, проживающего на территории площадью более одного квадратного километра. А разработанной в Свердловске рецептуре для достижения той же самой цели понадобилось бы более пятнадцати килограммов.
Разрушительная сила нового оружия была подтверждена целой серией испытаний, проведенных в 1987 году на острове Возрождения. Лепешкин, ставший к тому времени моим первым заместителем, вылетел туда, чтобы лично следить за полевыми испытаниями. Когда он доложил, что они прошли успешно, Москва решила прекратить производство сибирской язвы в Свердловске в «Городке 19».
Степногорск с лихвой возместил потерю свердловского военного завода. На нашем комплексе можно было выпускать до двух тонн сибиреязвенной рецептуры в сутки.
Создав мощный завод по промышленному производству сибирской язвы для военных целей, Советский Союз стал первой страной, обладающей мощным биологическим оружием.
Значительного перевеса сил в этой области мы добились в 80-х годах: ракеты с боеголовками, начиненные патогенами, могли наносить удары по целям, находившимся за тысячи километров. Завод в Степногорске мог производить биологическое оружие в таком количестве, которое и не снилось ни одной стране Запада. За четыре года нам удалось сделать в области разработки и создания биологического оружия больше, чем за четыре десятилетия после Второй мировой войны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49