Когда Лена спросила меня, что случилось, я объяснил, что в результате небольшого происшествия в одной из лабораторий подцепил легкую инфекцию. Она ничего не знала о туляремии, поскольку я никогда не рассказывал о своей работе. Жена сделала вид, что объяснения ее успокоили, и, только когда мы уехали из Советского Союза, призналась, что сильно испугалась в тот день.
Инцидент удалось скрыть. Но это было еще одним подтверждением опасности того, чем мы занимались.
7
АВАРИЯ В СВЕРДЛОВСКЕ
СВЕРДЛОВСК
1979 ГОД
Размещение завода по производству биологического оружия вблизи крупного населенного пункта — это верх безрассудства.
(Рэймонд Зилинскас, независимый американский микробиолог; из доклада, посвященного происшествию в Свердловске, 1980 г.)
«Биопрепарат» был самым строго охраняемым объектом времен «холодной войны», тайной, настолько тщательно скрываемой от посторонних глаз, что сотрудники разных отделов часто понятия не имели, чем занимаются их коллеги. Но даже самая совершенная и секретная структура основана на человеческих взаимоотношениях. Сплетни, профессиональные разговоры, соперничество, простое любопытство были причиной того, что мы иногда узнавали больше, чем следовало бы.
О том, что произошло в Свердловске, узнали все, но не сразу, а по прошествии времени.
Я узнал об этом происшествии случайно. В июле 1979 года я по-прежнему работал в Сибири. Это был трудный период в моей жизни. Мои достижения и несколько успешно решенных проблем стали казаться малозначительными и неинтересными, несмотря на признание, которое я получил в Москве. Я был не удовлетворен тем, как продвигается моя научная карьера. Мне казалось, что жизнь проходит зря.
Кроме жены, жаловаться мне было некому. Но так продолжалось недолго. Из Управления «Биопрепарата» в Бердск прислали с проверкой полковника Олега Павлова.
Павлов был из тех людей, которые с радостью отложат все дела ради хорошей компании, чтобы хлопнуть стопку-другую водки и поговорить по душам. Как-то раз в пятницу, после утомительного совещания, он вдруг спросил, есть ли неподалеку какое-нибудь местечко, где он мог бы, как он выразился, увидеть, что такое настоящая Сибирь.
Я объяснил, что по выходным все сотрудники со своими семьями отправляются на ближайшую речку покупаться и половить рыбу. В будни там обычно не было ни души.
— Чудесно! — вскричал он. — Давай только закуску купим.
Был чудесный жаркий летний день. В парке на берегу реки было пустынно и тихо, лишь ветви берез лениво шелестели на ветру. Павлов, сбросив одежду, с криком прыгнул в воду. Я последовал за ним, удивленно наблюдая, как он, словно ребенок, с удовольствием плещется в ледяной воде.
Выбравшись на берег и растеревшись полотенцами, мы оделись и принялись распаковывать закуску: вареные яйца, колбасу, хлеб и лук. Павлов захватил бутылку водки и два стакана. Устроившись в тени деревьев, мы блаженствовали и наслаждались природой.
Водка способна развязать язык любому. И я, сам не зная почему, вдруг выложил ему все, что у меня наболело.
— Здесь я не могу сделать ничего стоящего! — жаловался я. — Да и сам посуди: нужных специалистов мало, работы интересной нет. Хочется, чтобы нам хоть раз в жизни поручили какое-то серьезное дело.
Павлов, одним глотком осушив стакан, поставил его на землю возле себя.
— Не будь идиотом, — проворчал он, — позволь дать тебе один совет: не стоит мечтать о том, чтобы на тебя свалилась какая-нибудь серьезная проблема, потому что по закону подлости именно так и случается.
Не иначе как выпитая водка стала причиной того, что я вдруг резко поглупел и внезапно перестал понимать начальство с полуслова. Стараясь не выдать своего смущения, я отвел глаза в сторону: «Не следовало пить по жаре», — пробормотал я, надеясь, что Павлов просто улыбнется и можно будет перевести разговор на другую тему.
Но он и не думал смеяться.
— Ты ведь знаешь о Свердловске? — вдруг ни с того ни с сего спросил он.
Я не знал, что ответить. Конечно, нам было известно (неофициально) о существовании большого военного завода по производству бактерий, расположенного рядом со Свердловском. Знали, что построен он был уже после войны с использованием японской документации, взятой в качестве трофея при освобождении Маньчжурии.
— Вроде они там работают с сибирской язвой, — произнес я. — Ну и как, есть успехи?
Полковник в ответ возмущенно покачал головой:
— Ты что, не слышал о том, что там стряслось?
— А что?
Налив себе еще водки, он выпил ее залпом и вдруг загадочно улыбнулся:
— Впрочем, ты еще слишком молод, чтобы знать о таких вещах.
Я умолял его рассказать мне об этом, но он отказался.
— Может, и лучше, что ты ничего не знаешь. Нет, ничего не скажу. Я упомянул об этом для того, чтобы ты понял, какое счастье, что тебе не приходится заниматься чем-то «по-настоящему серьезным», как они там, в Свердловске. Ну, подумай сам, чего тебе не хватает? Ты молод, счастлив, у тебя есть семья. Забудь о своих честолюбивых планах!
Он налил себе еще. А я подумал, что пусть в моей жизни все будет так, как есть.
— Идиоты! — помолчав, вдруг взорвался полковник. — Сколько людей погубили!
Просидев еще несколько дней в Бердске за проверкой документов, Павлов вернулся в Москву. Он стал осмотрительней и больше никогда не упоминал о Свердловске.
Вся эта история стала общеизвестной несколько месяцев спустя. И вот каким образом. В ноябре 1979 года в журнале, издаваемом на русском языке одним из советских эмигрантов в бывшей Западной Германии, были опубликованы сведения о том, что в апреле того же года на одном из военных заводов в пригороде Свердловска произошел взрыв, в результате которого смертоносные бактерии попали в атмосферу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49