В марте 1983 года, поздним воскресным вечером, в квартире зазвонил телефон. Я поспешно схватил трубку. Лена уже спала, и я боялся ее разбудить.
Звонил Назил, начальник ночной смены.
— Быстро сюда! — сказал он. — У нас проблемы!
Поспешно одевшись в темноте, я помчался по территории комплекса.
Оказавшись в Корпусе 107, я свернул в коридор, который вел к Зоне II. Этот коридор назывался «санитарным пропускником» и представлял собой лабиринт переходов между небольшими стерильными комнатами. Дверь с кодовым замком вела в следующий сектор здания. Код менялся каждую неделю.
В раздевалке я сбросил с себя одежду и вошел в другую комнату, где за столом сидела молоденькая медсестра. Мы несколько раз встречались с ней на территории комплекса, когда она выгуливала большую собаку здороваясь кивком головы. Но сейчас, наткнувшись на нее, совершенно голый, я пришел в замешательство. Она с невозмутимым видом, молча сунула мне под мышку термометр, потом внимательно осмотрела каждый дюйм моего тела, особенно тщательно проверив зубы и десны. Это была обычная процедура, так как любая, самая крохотная царапинка, даже свежий порез от бритья могли стать причиной проникновения в организм болезнетворных микробов.
Я прошел в следующее помещение и принялся натягивать на себя специальную одежду: комбинезон, носки и длинные кальсоны, капюшон, респиратор, защитные очки, ботинки и перчатки. Процедура раздевания происходила в обратном порядке, перчатки снимались в последнюю очередь. Несмотря на многочисленные тренировки, я все равно никак не мог уложиться в те пять минут, которые отводились на одевание-раздевание. Но в тот вечер я очень спешил.
Назил ждал меня внутри Зоны II.
Пока мы шли, он рассказал мне, что произошло. Давление воздуха, подававшегося в помещение, где проводились опыты с туляремией, стало резко падать. За час до этого в помещении работала одна из сотрудниц из числа технического персонала. Она вполне могла забыть закрыть вентиль.
Назил спешил, его смена скоро заканчивалась. Было уже 11 часов вечера. Проводив меня до дверей комнаты, где, по его словам, упало давление воздуха, он уже собрался зайти и вдруг остановился в нерешительности.
— Не волнуйся, — успокоил его я. — Я посмотрю сам.
Улыбнувшись, он ушел. Я открыл дверь и зашел внутрь. В помещении было темно. Пошарив рукой по стене, я попытался отыскать выключатель. Когда наконец в комнате вспыхнул свет, я глянул под ноги и обмер: оказывается, на полу было мокрое пятно от питательного раствора, в котором выращивали возбудитель туляремии, — и я стоял прямо в середине!
Пятно было светло-коричневого цвета, что говорило о наивысшей концентрации микроорганизмов. Разлившейся жидкости было немного, но этого количества хватило бы, чтобы заразить туляремией все население Советского Союза.
Я застыл на месте и стал звать Назила. Потом я услышал, как он со всех ног бежит ко мне по коридору.
От того места, где я стоял, до двери было всего полметра, но я оказался в ловушке. Ступив за дверь, я неминуемо разнес бы инфекцию по коридору, откуда она без труда распространилась бы по всем зонам.
Стараясь не выдать своего волнения, я крикнул Назилу чтобы он побыстрее принес любое дезинфицирующее средство. Через минуту он уже протягивал мне в полуоткрытую дверь бутыль с перекисью водорода.
Я поднял ногу и вылил все содержимое бутылки на ботинок. Сделав шаг назад, я взял у него из рук вторую бутыль. Так, шаг за шагом, поливая себе на ноги, я добрался до коридора.
К тому времени, когда я выбрался из комнаты, трое специалистов, работавших в других частях зоны, примчались на помощь. Вероятно, изменение давления воздуха послужило причиной того, что жидкость вытекла из емкости наружу. Закрыв дверь, я приказал продезинфицировать все, до чего я успел дотронуться, а потом и само помещение.
Через санитарный коридор я вернулся назад, продезинфицировался, стащил с себя ботинки и защитный костюм, принял душ и вновь подвергся тщательному медицинскому осмотру. Медсестра удостоверилась, что со мной все в порядке.
Поздравив себя с тем, что на этот раз все обошлось, я попытался вообразить, что произошло бы, если бы я поскользнулся на мокром полу. И хотя туляремия не всегда заканчивается смертью, но здесь мы испытывали более смертоносные штаммы бактерий.
Когда все снова собрались в Зоне I, я посоветовал Назилу и остальным сотрудникам принять антибиотики, которые мы всегда имели на экстренный случай.
Я поднялся в кабинет и позвонил Савве Ермошину, начальнику УКГБ в Омутнинске. Позже Савва работал со мной в Москве, в Управлении «Биопрепарата».
— Савва, прости, что разбудил, — сказал я, — просто хотел, чтобы ты знал: сегодня вечером в Корпусе 107 произошла небольшая утечка бактерий туляремии.
От него, конечно, не требовалось немедленного принятия каких-либо мер. Однако по правилам мы должны были докладывать в КГБ обо всех происшествиях на предприятии.
— Кто-нибудь пострадал? — спросил он осипшим голосом.
— Нет, все под контролем, — ответил я, — мы сами все убрали. Так что тебе не о чем беспокоиться.
Повесив трубку, я бросил взгляд на часы. Было почти два часа ночи. В такое время нет смысла звонить в Москву. Решив подождать до утра, усталый, я отправился домой.
— Что случилось? — сонно спросила Лена, когда я осторожно на цыпочках прокрался в комнату.
— Ничего страшного, — ответил я, — спи!
На следующий день после обеда мне позвонил Калинин.
— Я все утро разыскиваю тебя, а мне твердят, что ты на каком-то совещании, — кричал он. — Как ты можешь сидеть на совещании, когда из вашего помещения туляремия течет прямо на землю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49