– Здравствуйте, – сказал я.
– А-а, Саша, – сказал Верблюдыч, – садись-ка.– Эт-т-та что? – спросил дядька.Рожа у него была красная, одет он был в полосатую пижаму. У него тоже были усы – не такие, как у Верблюдыча, а маленькие «сопливчики» под носом…Я сел рядом с Верблюдычем, и он мне подвинул стакан с чаем.– Тебя как зовут? – спросил полосатый в пижаме.– Саша, – сказал я.– А ты кто? – спросил дядька.– Физик, – сказал я.– Химик? – спросил дядька.– Астробиолог, – сказал я.– Ну, ладно, ладно, – сказал Верблюдыч, – пей чай, Саша…– Спасибо, – сказал я.– Вот они – молодежь, – сказал дядька в пижаме и ткнул в меня пальцем.– Ну чего «они», – сказал Верблюдыч. – Тебе сколько лет, Саша?– Шестнадцать, – сказал я.– Знаем мы, – сказал дядька.– Шестнадцать, – сказал я.– Ну что вы, в самом деле, – сказал Верблюдыч.– Я знаю, что я, в самом деле, – сказал дядька в пижаме. – А куда, если не секрет, едете? – спросил он.– В Иркутск, – сказал я.– Великолепный город, – сказал Верблюдыч, – я сам оттуда.– Ага, – сказала «пижама». – А ты что же там – живешь?– Ага, – сказал я.– Ага, – сказала «пижама». – Ха-а-роший ты парень…– Ага, – сказал я.– Саша, – сказал Верблюдыч, – вы первый раз по этой дороге едете, – я вам хочу красивые места показать.Мы вышли из купе и стали около окна.– А к кому вы, если не секрет, едете? – спросил Верблюдыч.– Секрет, секрет, понимаете, секрет! – чуть не заорал я. – К отцу.– Великолепно. А он что, там работает?– Да.– А где, если…– Секрет.– Понимаю. А на какой улице он живет?Чтоб ты пропал, чтоб вы все провалились, и ты, верблюд несчастный.Если бы я знал хоть одну какую-нибудь улицу в Иркутске!..– На улице… Карла Маркса, – сказал я, надеясь, что такая-то улица там наверняка есть.– Великолепная улица. Главная. А дом?– Двадцать пять, – сказал я.У Верблюдыча брови поползли вверх.– Вы уверены? – осторожно спросил он.– Уверен, – сказал я в отчаянии.…Поезд все шел и шел. Стучал-постукивал на стыках и покачивался, и катился далеко-далеко, а я стоял у окна и думал обо всем: о маме, о бате, о Нюрочке – как она там, и о себе, конечно, и мысли эти были не очень веселые, – грустные и непонятные были эти мысли…– Не сообщить ли в милицию, – сказал однажды дядька в пижаме. Он думал, что я не слышу.– Что в милицию? – спросил Верблюдыч.– Насчет пацана, – сказал дядька, – чего-то он подозрительный.– Странный вы человек, – сказал Верблюдыч.– Странный не странный, а поколение нынче у ж а с н о е, – сказала «пижама».– Слушайте, вы… – сказал Верблюдыч.С тех пор я старался как можно меньше бывать в купе, и, когда Верблюдыч звал меня пить чай, я вначале смотрел, нет ли там этой «пижамы», а уж потом заходил. А Верблюдыч относился ко мне хорошо – стоял подолгу со мной у окна и рассказывал много интересного про Сибирь и ни о чем не расспрашивал.Не помню, какая это была станция. Помню только, что довольно большая и поезд стоял там долго. Я подошел к окну и увидел, что «пижама» разговаривает с милиционером и показывает на наш вагон, а милиционер кивает и собирается войти в вагон… «Конечно, за мной», – сразу подумал я.Я кинулся в купе – Верблюдыча не было, – схватил свою сумку и куртку и помчался в другой вагон. Поезд тронулся, и я увидел, как дядька в пижаме лез в наш вагон, а за ним и милиционер, придерживая сумку и пистолет. Я стоял на площадке соседнего вагона и видел, как они оба влезли. Я зажмурился и уже приготовился прыгать, но меня кто-то сильно ухватил за шиворот, и я почти повис в воздухе.– Совсем чокнулся, – сердито сказал какой-то бас.Он держал меня за плечо своей огромной лапищей, и я видел на ней синий якорь и надпись. Потом он повернул меня к себе, и я увидел здоровенного молодого парня в клетчатой ковбойке.Я испугался – может, это проводник? – хотел потихоньку вывернуться, но он заметил и так сжал мне плечо, что я еле удержался, чтобы не заорать.Но парень оказался пассажиром. В его купе никого не было – только на верхней полке спала, укрывшись простыней, женщина. Парень усадил меня, сам сел напротив, Я сидел опустив голову, и черт знает что творилось у меня на душе.Парень вдруг присел передо мной на корточки, как перед маленьким, и заглянул мне в глаза.– Однако ты, паря, чего-то не тое, – сказал он. – У тебя, я гляжу, настроение… того…Женщина на верхней полке чуть приподняла простыню с лица, и я увидел большой карий глаз. Парень погрозил ей пальцем.– Не шебаршись, не шебаршись, Зойка, – сказал он, – человека выручать надо. Ну, рассказывай, – сказал он мне и опять сел напротив.Я молчал, – что, в самом деле, я ему рассказывать буду?– Не хочешь, – удовлетворенно сказал парень, – вот и я такой же был – упорный. Ну, тогда я буду спрашивать, а ты отвечай. И не думай молчать! Я знаешь кто? Я самый законный жулик в Сибири, и меня не проведешь. Не веришь?Зойка захихикала, и он опять погрозил ей пальцем.– Не веришь, значит, – с сожалением сказал парень, – тогда смотри, – и он поднес к моему носу огромную лапищу. Якорь я заметил еще там, на площадке, а вот надпись разобрал только сейчас. «Не забуду мать родную» – было написано там. Я пожал плечами, тогда он быстро скинул с себя ковбойку и остался в майке, и я чуть не ахнул – так он весь был разрисован. На груди – голая женщина, на правом плече – какой-то черт с котомкой за плечами идет по луне и надпись: «Почему нет водки на луне»; левая рука вся переплетена огромной змеей и тут тоже надпись: «Нет счастья в жизни». Что-то там было еще нарисовано, но я не успел заметить – парень быстро натянул рубашку.– Нашел чем хвастаться, охламон, – смеясь, сказала Зойка из-под простыни.– Надо же мне к нему в доверие войти, – сказал парень, – сдается мне, он из нашей породы, из жуликов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54