Ненавижу, когда меня называют хорошеньким, – что я, девчонка, что ли…– А ты целоваться умеешь? – шепотом спрашивает Лелька, и я ничего не успеваю ответить, как она обхватывает меня за шею и крепко-крепко, так что я чуть не задохнулся, целует прямо в губы…Потом глянула в окно, ойкнула, схватила меня за руку и потащила в переднюю и там мы еще четыре, нет, пять… нет, кажется, все-таки четыре раза поцеловались. Я ничего не соображал, и в голове у меня клубился какой-то туман, но все-таки я первый услышал, как в двери поворачивался ключ, и отскочил от Лельки. Пришел Пантюха. И вот теперь, когда он наконец появился, я подумал: чего это он так поторопился, не мог еще хотя бы полчасика по магазинам походить.– Здоро́во, – сказал Юрка, – на́ тебе твой нашатырь. А ч-чего это вы т-такие к-красные?Лелька фыркнула и не спеша, какой-то дрыгающей походкой ушла в комнату, а я сразу стал шептать Юрке на ухо, что старшина – Ольгин отец – велел ему сегодня к двенадцати ноль-ноль идти к нему в милицию. Юрка, видно, сразу забыл про то, что мы с Лелькой были красные.– Вот, ч-черт, – сказал он мрачно, – опять, наверно, Наконечник влип.– Какой наконечник? – спросил я.– Ладно, – сказал Юрка, – пошли! Эй, Лелька! – крикнул он. – Я пошел!Из комнаты донеслось Лелькино пение.– Какой наконечник? – опять спросил я, когда мы вышли во двор…– Много будешь знать – скоро состаришься, – сказал Юрка, и до самой милиции мы шли молча, а когда уже подходили, он вдруг спросил:– Ц-целовались?Я даже остановился на всем ходу. Я шел и переживал все, что случилось, и состояние у меня было почему-то немного приподнятое, а тут он – как холодной водой облил…– С к-кем? – заикаясь спросил я.– С к-кем? – передразнил Пантюха. – С Лелькой.И когда я было постарался принять возмущенный вид, он сердито сказал:– Не ври! Насквозь вижу!И я молча кивнул. Прямо беда какая-то: не умею я врать, хоть ты лопни.– Сколько? – спросил Пантюха.– Что сколько?– С-сколько раз целовались?Я разозлился, – какое это имеет значение? Целовались, и все! И я все-таки решил на этот раз соврать.– Три, – сказал я.– Врешь! – сказал Пантюха.– Пять… – уныло сказал я.– Вот зараза! – сказал Пантюха. – Н-ну, я ей п-по-кажу! А т-ты тоже хорош – нашел занятие – с девчонками целоваться.Вот чудак, что же мне – с мальчишками целоваться, что ли? Я, конечно, этого не сказал, а сказал, чтобы Пантюха и не думал ничего «показывать» Лельке, а то ведь я окажусь предателем. И так я уже чувствовал себя кисло оттого, что проговорился, а тут еще он ее воспитывать начнет. Пантюха сказал, чтобы я его не учил. Он пошел в милицию, но в дверях остановился и крикнул, чтобы я его подождал – он еще со мной п-потолкует. Мне не очень улыбалось говорить с Пантюхой, но делать было нечего, и кроме того, мне было интересно, что за дела у него в милиции и что это за таинственный «наконечник».Пока я его ждал, я умудрился ввязаться еще в одну историю – здорово мне везло сегодня. Неподалеку от милиции рыли какую-то траншею – наверное, меняли канализацию, – и я, чтобы не думать о Лельке, решил посмотреть, как там работают. Вообще я очень люблю смотреть, как люди работают, и особенно когда это у них хорошо получается. Вид у них тогда становится такой гордый и независимый, и чувствуется, что они делают самое главное дело в жизни и им это нравится. Мне даже завидно становится и хочется поскорее вырасти. У нас в районе очень много строят, и я целыми часами могу стоять и смотреть на какой-нибудь кран и веселую отчаянную девчонку в кабинке на верхотуре, или на то, как рычащие самосвалы, подъезжая один за другим, высыпают бетон или гравий, или, как каменщики, перебрасываясь шуточками, ловко и быстро укладывают такие аппетитные кирпичи…Я пошел к траншее, но конечно сразу отделаться от своих мыслей не мог и шел задумавшись, пока вдруг не услышал откуда-то сверху:– Эй, рахитик, куда лезешь?!Я поднял голову и увидел здоровенную металлическую лапу с когтями, которая нависла надо мной, – мне даже показалось, что она хочет меня заграбастать. Я не сразу и понял-то, что это экскаваторный ковш.– Эй! – крикнул я и махнул рукой, как будто мог остановить эту железную лапу. И мне ужасно понравилось, что она и в самом деле остановилась и повисла надо мной совсем неподвижно. Я подумал – вот какой ручной бронтозавр, и тут же получил крепкий подзатыльник. Передо мной стоял очень злой парень – зубы у него так и сверкали – и кричал:– Ну рахитик, ну рахитик!Я испугался, но не подал виду и посмотрел на ковш, который остановился сразу, как только я махнул рукой.– Эх, ты! – сказал парень и дал мне еще подзатыльник. – А если бы я тебя пришиб?– Не пришиб бы, – засмеялся я. Парень мне понравился, и показалось, что я откуда-то его знаю.– Ишь ты! – тоже засмеялся парень. – Слушай, а я ведь тебя знаю. Ты Юрки Пантюхина дружок. Верно?Я кивнул и сразу вспомнил: это был тот самый Лешка, от которого Юрка прятался у меня, тот самый, который хочет жениться на Юркиной матери. Вот так встреча! Мне сразу стало как-то неловко, как будто я подслушал чужой разговор про очень секретное и такое, о чем никакой посторонний не должен ничего знать. Я отвернулся.– Слушай, это у тебя тогда Юрка прятался? – спросил парень и, не дождавшись моего ответа, подтвердил: – У тебя, я знаю.Я промолчал – раз знает, так чего уж тут…– Слушай, – сказал Лешка, – чего он от меня прячется? Мне с ним, – он провел ребром ладони по горлу, – во как поговорить надо, а он бегает от меня, как черт от ладана. Конечно, я могу и без него обойтись – подумаешь, глава семейства, но я хочу, чтобы по-хорошему все было, зачем мне с ним ссориться, если… – он осекся и подозрительно посмотрел на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54