Держался с достоинством, однако на все вопросы отвечал уклончиво. Я приведу беседу Вострецова с Ляпом, текст которой нашел в архиве комкора.
- Какое количество войск в гарнизоне, сколько и какого оружия, запасы? спросил Вострецов.
- Точно не знаю, ведь боя были. Не успели подсчитать, - ответил Лян.
- В японском консульстве с вами находились ваши офицеры. Куда они дели оружие?
- Кажется, сдали.
- Какое и сколько?
- Около десяти маузеров.
- А другое оружие в консульство не сдавали?
- Вроде нет.
Лян был неискренен. Сотрудник нашего штаба побывал в японском консульстве. Там оказалось 48 маузеров, 2 пулемета германской системы и около 4 тыс. патронов. Когда об этом сказали генералу Ляну, он удивленно пожал плечами: дескать, это ему не ведомо.
Начальник политотдела Зайцев спросил Ляна:
- Почему вы допускаете грабежи?
- Армия вышла из повиновения, - ответил он.
- Взгляните на Красную Армию.
- Чувствуется превосходство.
Вскоре командующему доложили, что капитулировавшие китайские солдаты и офицеры гарнизона собраны. Вострецов и Зайцев направились на площадь, чтобы выступить перед пленными. Разгромленное китайское воинство представляло собой разношерстную толпу. У многих офицеров были сорваны погоны. Большинство пленных с опаской поглядывали на советских командиров. После того как им сказали, что их жизнь в безопасности, пленные стали низко раскланиваться, подобострастно улыбаться, и, когда объявили, что их командующий генерал Лян тоже в плену, многие не поверили, просто не укладывалось у них в голове, что такой большой начальник, чуть ли не бог для них, мог оказаться в плену.
- Красная солдат шибко воюй, большой капитан забирай.
Так оценивали враги доблесть и мужество советских воинов.
Здесь хотелось бы сказать несколько слов о дальнейшей судьбе китайского генерала Ляна. Ляп выделялся среди мукденских генералов незаурядными воинскими способностями. Очевидно, потому его и назначили командующим группой войск, которой предстояло нанести удар по Советскому Союзу.
После пленения генерал Лян находился в Даурии, а когда советско-китайский конфликт был урегулирован, выехал в Мукден, где его принял Чжан Сюэлян и вручил награду за стойкость и мужество. Словом, Ляну воздали большие почести, а потом, в феврале 1930 года, отравили. Мукденская клика расправилась с ним своим старым,- испытанным способом.
После капитуляции Маньчжурского гарнизона наш полк вошел в город. Этот небольшой, но оживленный городок, выросший возле железнодорожного узла, находился в нескольких километрах от советской границы. Население его тогда было около 10 тыс. человек, много русских, осевших там еще с времен строительства КВЖД. Бросилось в глаза обилие магазинов и вывесок различных контор иностранных торговых фирм. Как торговый центр, Маньчжурия обслуживала Чжалайнорский каменноугольный бассейн и частично Восточную Монголию.
В годы гражданской войны сюда эмигрировало много всякой белогвардейской нечисти. Этот сброд поселился в так называемом Зареченском поселке, который стал к моменту конфликта на КВЖД настоящим осиным гнездом. Здесь еще задолго до конфликта формировались бандитские шайки, группы контрабандистов. Пленение Маньчжурского гарнизона застало белогвардейцев врасплох. Правда, верхушка успела удрать в Харбин еще летом, предчувствуя серьезные события. Впрочем, и те, что остались, представляли активную силу белогвардейцев. Пришлось их разоружить.
Хочу сразу оговориться. Мероприятия командования Забайкальской группы войск в Маньчжурии сводились только к разоружению китайских войск и белогвардейцев. Вопросы управления в городе взял на себя Общественный комитет из представителей местного населения.
Когда мы вошли в город, нам представилось ужасное зрелище. На улицах валялись трупы лошадей, громоздилась разбитая мебель, кружился пух распоротых подушек, повсюду были разбросаны женское белье, детская обувь, разбитые хрустальные люстры, солдатские полушубки, рубахи, брюки, фуражки. Тротуары были усыпаны битым стеклом, На мостовой грудами лежали винтовки, тесаки, пики, гранаты.
Красноармейцы ходили но городу, собирали разбросанные вещи и несли к коменданту. Все, что они находили - часы, браслеты, золотые серьги, кольца, ожерелья, - все немедленно сдавали. Ни один красноармеец, ни один командир не позволил взять себе даже самую мелочь.
Как нам рассказывали, перед вступлением советских войск в Маньчжурию в городе началась паника. Офицеры бросали свои подразделения и удирали кто куда. Солдаты бежали вслед за ними, умоляя спасти их. Не получив помощи, они стреляли в своих командиров, а затем врывались в дома, лезли в подвалы, прятались в сараях, били окна, поджигали строения. Брошенные кони метались по улице и сбивали людей. Запылала железнодорожная станция, взлетела в воздух водокачка.
Затем начался повальный грабеж. Прикладами винтовок солдаты вышибали двери и окна магазинов, винных лавок, ресторанов, срывали замки с ломбардов. Они хватали все, что попадало под руку. Многие стали переодеваться в штатскую одежду, напяливали на себя роскошные шубы, пальто, лакированные ботинки. Они бегали по улицам, стучали в дома. Предлагали за бесценок награбленные дорогие веща.
Солдаты проникали в публичные дома, а то прямо на улицах ловили и насиловали женщин и девушек, малолетних девочек.
Потом все это воинство, которое хотело завоевать Советский Союз, укрылось в казармах, стадо ждать прихода частей Красной Армии.
Мы, то есть несколько командиров нашего полка, побывали в одной из казарм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88