Положение спасла женщина-военврач. Быстро подойдя и отстранив капитана, она как-то задушевно сказала:
- Полно, мальчики. Пожалуйста, помогите нам. Мы вам заплатим.
- И покурить дадите? - первым отозвался Геннадий.
- Афанасий, - крикнула женщина шофёру, - дай им, пожалуйста.
Шофёр подошёл и протянул нам распечатанную, но почти полную пачку "Беломорканала". Один вид этой бело-голубой пачки поднял наш дух, пахнув на нас чем-то родным. Этих папирос мы не видели давно. Может быть, шофёр предполагал, что мы деликатно возьмём по одной папиросе и остальные вернём? Разумеется, пачка к нему не вернулась. Теперь, когда напряжение спало и отношения стали получше, начали договариваться. Иван Фёдорович, как всегда растягивая слова, пропел:
- А пожрать дадите?
- Хорошо, - закивала женщина, - дадим вам тушёнки.
- И хлеба, - вставил Геннадий.
- Хорошо. И хлеба, и шнапса дадим. Только, пожалуйста, помогите, обрадованно попросила военврач.
Договорились и о деньгах, но, не зная современной конъюнктуры, спросили так мало, что после, уже в России, этого мне хватило только на два эскимо.
Теперь работа закипела. Сначала, подваживая машину, выкатили её на дорогу, затем стали грузить. Особенно тяжелы были три креста из чёрного полированного мрамора. Для их погрузки пришлось сделать накат, для которого на соседней ферме выломали половинку ворот. Работали мы трое и капитан. Шофёр стоял неподалеку и в работе участия не принимал, он ограничивался сентенциями и указаниями по поводу укладки предметов в кузов.
Изрядно намаявшись, мы сели перекурить. Геннадий полюбопытствовал у шофёра:
- Зачем кресты-то везёте?
Тот, глядя в сторону, лениво обронил:
В Москву отправляем. Нашего генерала маменьке на могилку. -
Но у вас их не один, а целых три. Неужели все одной генеральской маменьке?
- Остальные два вон ихние, - при этом сержант кивком головы показал на капитана, заворачивавшего в это время кресты в брезент, из которого они вылезли при аварии. - Он их не впервые возит. В России эти штучки-дрючки капитал. За один-два таких крестика в Москве сейчас можно квартиру купить. - Затем, не для ушей капитана, понизив голос, добавил:
- И покупатели на это найдутся. Сейчас, при общем-то разорении, в России всякое начальство живёт почище прежней буржуазии. Да скоро и сами увидите.
Сержант держался нагло и вызывающе. Так обычно держатся люди, служащие при генералах и других высоких особах, в особенности, если им доверяются личные поручения. В свою очередь, капитан как-то приниженно отмалчивался и делал вид, что не замечает колкостей подчинённого.
Военврач явно нервничала и, беспрестанно поглядывая на часы, быстрыми шагами взад и вперёд ходила у машины. Когда ей показалось, что мы уж очень долго рассиживаем за курением, она, молитвенно сложив руки, стала просить:
- Мальчики, поторопитесь, пожалуйста. Нам к утру нужно поспеть в Берлин. Уходит в Россию наш эшелон.
Теперь шофёр стрелы своего сарказма направил на женщину:
- А вот это её.
Ногой он показывает на повреждённые при падении ящики, из которых вместе со свёртками материи вылезли серебряные тарелки, блюда и ещё какая -то посуда.
- Все мародёрствуют, сверху донизу. Всю Германию себе перетащить хотят.
- Афанасий, помолчите. Ну, кто Вас об этом спрашивает? - кроме досады в её тоне слышатся и просительные нотки.
- А что я такого особого говорю, - нагло продолжает обличитель. Сейчас вся армия наша - это мародёр на мародёре. Увидели хорошую жизнь и грабят.
Последние сентенции шофёр, обращаясь исключительно к нам, произносит пониженным тоном. Как говорится в ремарках к пьесам, в сторону. Вообще отношение сержанта к его начальникам и к нам резко отличается. С теми он держится нагло и недружелюбно, а к нам относится сочувственно и отчасти наивно покровительственно. Возможно, что во всём этом он копирует кого-то из своих больших начальников.
Наконец погрузка закончена. Всё уложено, и даже по просьбе докторши повреждённые ящики Геннадий и Иван Фёдорович починили и надежно увязали. При этом, как оказалось впоследствии, они стащили оттуда по паре массивных серебряных ложек с монограммами.
Перед отъездом шофёр, выйдя из кабины, обстоятельно нас напутствует. При этом на нетерпеливые напоминания своих пассажиров, что нужно скорее ехать, он нарочито не обращает внимания. Нам он показывает правильную дорогу и советует поскорее соединиться со своими:
- А то, неровен час, нарвётесь на комендантский патруль - плохо вам будет.
Вот машина затарахтела, и мы в полной темноте остались на дороге одни. Конечно, первым нашим побуждением было расправиться с тем, что мы заработали. Однако то ли нам уж очень щедро заплатили, то ли сказалась усталость, но всё одолеть мы не смогли, хотя вначале казалось, что съели бы и больше. А от спирта, которого военврач налила нам побольше полкотелка, сильно захмелели.
Сейчас, должно быть, за полночь, и время подумать о ночлеге. Хорошо бы забраться в какой-нибудь хлев или сарай, но где его найдёшь в такой темноте. Но не оставаться же в поле в сырую и холодную ночь. Геннадий, впрочем, так и сделал и улёгся там, где сидел. Мы же с Иваном Фёдоровичем почти через силу отправились поискать что-нибудь получше. Поднять Геннадия нам было невмоготу.
Спотыкаясь и падая, вскоре мы набрели на какую-то тёмную громаду. Вблизи это оказалось обычным для немецкой деревни длинным кирпичным сараем в деревянном каркасе. К счастью, и калитка в воротах оказалась незакрытой. Теперь нужно было возвращаться за Геннадием. Однако отыскать его в темноте на незнакомой местности оказалось непросто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115