Он уезжал с Эльбы в убеждении, что можно будет, по крайней мере, поддержать мир с Австрией, но даже это уже было сомнительно, принимая во внимание прокламацию Талейрана, которую на тот момент он уже видел. Он обсудил это со своим военным министром утром 21 марта и дал ему схему военных приготовлений. В его голове уже оформлялся план Бельгийской кампании: если разразится война, ему представится возможность захватить страну, которую он очень хотел вернуть Франции. Он вычислил, что союзники будут готовы атаковать его самое раннее в середине июля. Основная часть лучших английских войск находилась в Америке49, русские армии были в Польше50; Австрии, если она и решиться воевать, будет очень мешать сложное положение в Италии, где его единственный союзник, его сводный брат Иоахим Мюрат, король неаполитанский, может устроить диверсию. Он намеревался разделять своих врагов и надеялся, что сможет отложить военные действия до ранней осени, когда, как он полагал, у него будет 800 000 вооруженных людей.
Вскоре после совещания с Даву он призвал в Тюильри нескольких генералов, славно служивших ему в прошлом, каждому из которых было около сорока лет, и которые желали хорошенько послужить в предстоящей кампании, где они могли заполучить звание маршала за свои победы. Это были Эрлон, Рейль, Жерар, Рапп и Лобау. Эрлону было предложено сформировать первый корпус, который должен был разместиться в Лилле, Рейлю был дан второй корпус в районе Валансьенна, четвертый корпус, размещенный в районе Меца, отошел к Жерару, Раппу отдали пятый корпус с центром в Страсбурге, а Лобау - шестой, расположенный внутри и вокруг Парижа. В течение апреля третий корпус должен был быть отдан генералу Вандамму. Наполеон планировал управлять операцией из Мобежа, к которому эти шесть армий, в свою очередь, должны были подойти сколь возможно быстро и не привлекая к себе внимания. На тот момент они получили статус corps d'observation (наблюдательный корпус - фр.) для сокрытия их воинственных намерений. Седьмой и восьмой корпуса планировалось сформировать позднее для защиты южной и западной границ.
Наполеону хотелось немедленно объявить всеобщую мобилизацию. Он писал Даву 26-го числа: "Считать, что армию можно набрать как-либо иначе, нежели посредством всеобщей воинской повинности, - идея совершенно бессмысленная. Более того, полагаю, я достаточно владею нацией, чтобы заставить ее понять это". Но он обнаружил, что не сумел завоевать той власти, которую путешествие с Эльбы среди ликующих толп обещало ему. Самой популярной мерой Людовика XVIII была отмена всеобщей воинской повинности, и Наполеона уверили в том, что народ не потерпит ее восстановления. Теперь император должен был полагаться на регулярную армию и волонтеров.
Достигнув Парижа, Наполеон понял, что атмосфера здесь совсем не та, что в провинции. Его приветствовали в Тюильри с величайшим энтузиазмом, но лишь военные и бонапартисты, искавшие службы. Граждане Парижа в этом не участвовали. В последующие недели он узнал, что парижский энтузиазм исходил по большей части от праздных, пустоголовых зевак, жаждущих развлечений, и что люди избегали опасных улиц из-за накала страстей и насилия. Основательная, трудолюбивая часть населения была либо против него, либо безразлична, особенно враждебно настроены были юристы.
По пути из Канн в Париж он отвечал духу толпы и представлял себя как солдата революции. Он говорил, что менее желает быть правителем Франции, чем первым из ее граждан. Он вернулся, чтобы освободить страну от рабства, в которое ее хотели ввергнуть дворяне и духовенство. В этом не было ни капли искренности, за исключением того, что он намеревался поддерживать порядок и говорить на языке, более соответствующем уровню его притязаний на престол, нежели язык династии.
Революционные настроения были сильны и еще усилились после бегства короля. "Я вижу, что ненависть к дворянам и духовенству так же сильна и так же распространена, как и перед началом революции", - говорил Наполеон. Однажды, вскоре после своего прибытия, он выехал на конную прогулку в Фобур-Сен-Жермен и был окружен обозленной толпой, которая гневно грозила кулаками в сторону домов аристократии и призывала его ее возглавить. Однако он нахмурился и выразил свое неодобрение. "Одно резкое слово, - говорил он позже, - или даже выражение нерешительности на лице, и все было бы разграблено". Пристрастие Наполеона к порядку и дисциплине не позволяло ему симпатизировать неуправляемым толпам. Он также гордился тем, что происходил из благородной итальянской семьи51, и ему доставляло удовольствие восстанавливать в своем дворце префектов, пажей, глашатаев - словом, все, что требует монархический этикет.
Людовик XVIII приехал в Бельгию и увидел людей в состоянии тревоги. Все полагали, что Наполеон немедленно оккупирует страну, которую французская армия жаждала завоевать заново. Войска Англии и Ганновера поспешно собирались вдоль своих границ, и повсюду велись приготовления к обороне. (Эти войска дожны были обеспечить поддержание порядка, пока союзники не установят новый режим.) Многие в Европе думали, что Наполеон нанесет удар немедленно и войдет в Брюссель в ближайшие несколько дней, и некоторые из его сторонников убеждали его пойти этим курсом. Однако он вряд ли бы сделал это, если бы надеялся прийти к соглашению с союзниками. Более того, хотя приграничные районы Франции находились в руках бонапартистов и его позиции были с очевидностью сильны, районы вокруг Марселя и Бордо демонстрировали ему свою крайнюю враждебность. Необходимо было подавить внутренние беспорядки, прежде чем начинать войну за границей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86