…Позднее Владимир Ильич Ленин, напоминая о многих мирных советских предложениях, сделанных разным путем, в том числе и через Нансена, сказал, что правительства стран Антанты, скрывая от народа правду, побоялись полностью напечатать эти документы.
Нансен действовал, как гуманист. «Большая четверка» попыталась сделать его орудием своей политики.
У большевиков
В «Пульхегду» пришла телеграмма Совета Лиги наций, предлагающая доктору Нансену взяться за человеколюбивое дело — возглавить комиссию, которая должна помочь военнопленным всех воевавших стран вернуться по домам.
Нансен отказался: у него был последний долг перед без вести пропавшим на «Геркулесе» Александром Кучиным — обработка наблюдений, сделанных молодым русским в Антарктике; теперь как раз удалось выкроить время.
Но следом за телеграммой в «Пульхегду» приехал секретарь Лиги наций Ноэль-Беккер. Ему поручили уговорить Нансена. Ноэль-Беккер уверял, чго, занявшись делами военнопленных, Нансен совершит подвиг, равный плаванию «Фрама». А ведь важно только начать дело. Это отнимет месяц, два, ну, самое большее три…
— Мне пятьдесят девять лет, и я не легковерен… — усмехнулся Нансен, — Кстати, о каком количестве пленных идет речь?
Гость замялся:
— Видите ли… Этого точно никто не знает!
— Где они находятся?
— Об этом, к сожалению, еще нет сведений.
— Каким же способом вы предполагаете вернуть их на родину?
— Гм… Пока мы еще не думали над этим.
— Вот как! А на какие средства вы намерены организовать их перевозку?
— Видимо, придется где-то искать деньги.
— Хорошо, но, по крайней мере, советские власти согласны на обмен пленными?
— Я думаю, что… Но мы их еще не спрашивали.
Нансен крупными шагами ходил по комнате, насмешливо поглядывая из-под седых бровей на посланца. Тот понял, что дело выиграно: Нансен заинтересован необыкновенной трудностью и сложностью задачи.
Через некоторое время разнеслась сенсационная новость: Фрнтьоф Нансен поехал договариваться с большевиками.
Перед поездкой ему советовали быть твердым и непреклонным. Эти комиссары в кожаных куртках и с маузерами на боку признают только грубую силу. Нечего с ними церемониться, удар кулаком по столу действует на них лучше любых разумных доводов!
Нансена принял народный комиссар иностранных дел Георгий Чичерин.
Не было ни куртки, ни маузера. Человек в самом обыкновенном костюме, со свободными манерами усадил гостя в кресло. Извинившись, что он не владеет норвежским, Чичерин предложил гостю на выбор любой из трех языков: английский, французский, немецкий.
Удивленный Нансен выбрал английский. Чичерин спросил, как норвежец чувствует себя после утомительной дороги. Гость поблагодарил и, в свою очередь, осведомился, где господин комиссар так хорошо овладел английским. Оказалось, в Лондоне.
Через несколько минут Нансен понял, что перед ним блестяще образованный человек. Чичерин, оказывается, жил в эмиграции во многих городах Европы. Он упомянул, что в свое время был увлечен мужественной книгой о путешествии на «Фраме».
Нансену хотелось спросить, каким образом его собеседник стал народным комиссаром (после он узнал, что Чичерин — родовитый русский аристократ, с молодых лет примкнувший к революции). Но пора было переходить к сути дела. Итак, по уполномочию Совета Лиги наций, он хотел бы…
— Простите, — перебил его народный комиссар. — Совет Лиги наций не признает нас, и мы не признаем его. Я, к сожалению, не могу считать ваши полномочия достаточными для ведения переговоров.
Нансен поднялся во весь рост:
— В таком случае, я немедленно уезжаю. Вся ответственность за последствия падет на ваше правительство.
— Паровоз к вашему вагону будет подан через два часа, — тоже встав, спокойно сказал Чичерин.
Однако столь быстро паровоз не понадобился. Чичерин нашел простой выход. Он сказал, что в глазах советских деятелей авторитет Нансена как ученого и исследователя достаточно велик для того, чтобы норвежец мог веста переговоры просто от своего имени, И он рад сообщить собеседнику, что Советское правительство обещает бесплатно перевозить военнопденных до границы и вообще всячески содействовать благородной миссии гражданина Фритьофа Нансена.
Вечером Нансен попытался разыскать кого-нибудь из тех, с кем он встречался, несколько лет назад, после поездки в Сибирь. Ему удалось найти лишь одного гидрографа, который приносил ему когда-то карты Карского моря. Гидрограф сказал, что у него работы по горло: большевики не забывают о Севере — сразу после революции Ленин распорядился дать деньги на большую экспедицию для продолжения обследования Северного Ледовитого океана. Но тут гражданская война, интервенция…
— Вы помните Вилькицкого? Да, именно того, открывателя Северной Земли. Он должен был командовать западным отрядом экспедиции. Но ушел к белым. Однако многие остались, работают с большевиками. Есть так называемая Северная научно-промысловая экспедиция с очень большими правами. Там академики Карпинский и Ферсман. И Максим Горький с ними. Теперь вот собираются создавать Плавучий морской институт для изучения северных морей, дело только за подходящим кораблем. Говорят, это указание Ленина.
Вызов
На первую ассамблею Лига наций собралась осенью 1920 года в Женеве, в огромном зале Реформации. Он был декорирован пальмами — пальмовая ветвь символизирует мир. Пышные пальмы стояли и на возвышении возле трибуны.
Нансен выступил с отчетом о возвращении военнопленных на родину: первые 186 тысяч вернулись к своим очагам.
— Конечно, очень важно, что Лига наций занимается этими несчастными, — сказал он, — но я думаю, что еще важнее исключить в будущем возможность мировых катастроф, приносящих неисчислимые страдания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92