Если бы не разрушенный бессмысленной бомбежкой американской авиации в последние дни войны центр Дрездена да не развалины городов близ Одера, можно было бы подумать, что война нанесла не такой уж большой ущерб Германии.
Мы летели в Москву, на парад Победы. Маршал Конев разрешил мне по пути навестить родное село, и теперь я с нетерпением ждал свидания с близкими, которых ни разу не видел за всю войну.
Когда воздушный корабль пересек государственную границу, я пересел на первое сиденье второго пилота, откуда открывалась широкая панорама местности. Хотелось взглянуть на города и села родной республики. Развалины, пепелища, дымки над землянками у проселочных дорог. По скоплениям дымков да по останкам домашних очагов, видневшимся сквозь заросли бурьяна, можно было определить, что вот тут, на этом месте, стояло большое село, и я мысленно переносился в родные Глухи...
Самолет сделал традиционный круг. На аэродроме командир авиаполка предоставил мне свою машину, чтобы доехать до отчего дома. И вот передо мной знакомая дорога, по которой я вышагивал мальчишкой, нагруженный сумкой с домашним хлебом и бульбой - запасом продовольствия на неделю. Те же цветы, те же запахи родной земли.
- Ну и хорошо же здесь у вас, Степан Акимович! - говорил мне корреспондент нашей армейской газеты Володя Степаненко, москвич, направлявшийся со мной в столицу.
На чуть вздыбленном холме показались Глухи. Наш дом - неподалеку от околицы. Увидев запыленную машину с военными, вездесущие мальчишки с криком понеслись по селу, возвещая о приезде гостей. Вышла из дому и моя мать.
- Степан! - только и сказала она, обнимая меня, не в силах унять слез. А когда немного успокоилась, тяжело вздохнула и с горечью произнесла: - Василий и Игнат погибли под Москвой...
И снова в слезы.
Мне уже было известно, что все мои пять братьев в годы войны защищали Родину, но судьбы их сложились по-разному. Андрей потерял правый глаз, Александр пришел без руки. Лишь Дмитрий остался невредимым. Он - капитан, недавно прислал письмо о том, что готовится к увольнению в запас.
Мать после оккупации немцами Могилевщины недолго оставалась в Глухах. Полицаи не раз заглядывали в ее дом, требуя от нее фотографии сыновей и письма. Мать сделала все, чтобы ни один документ не попал в руки врага, а потом вместе с односельчанами ушла в партизанский отряд. Нелегко было ей вышагивать по лесным дорогам, по болотам, но она находила силы и на кухне помочь, и белье постирать, и за маленькими ребятишками присмотреть, пока их матери оказывали помощь раненым партизанам на поле боя. В глухой лесной деревушке Залатве, где находилось в то время командование партизанских отрядов Могилевщины, все знали ее и оказывали всяческое внимание.
Начальник штаба партизанского движения Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко, будучи как-то в Ельце, предложил мне перевезти мать через линию фронта.
- Боюсь, что она не выдержит воздушного путешествия, да еще над линией фронта. Ведь ей семьдесят лет! - поблагодарил я Пантелеймона Кондратьевича.
Выпив ради встречи рюмочку коньяку, мать будто помолодела. А в дом все шли и шли односельчане, старики и молодежь, родственники и незнакомые мне люди. Я узнал среди них и Ивана Каравацкого - отца двух воздушных стрелков, сражавшихся на Воронежском фронте во 2-й армии.
От души мне было жаль отца, потерявшего на фронте детей, но война есть война, она без разбору сеет смерть. Да разве словами утешишь горе! Слова тут ни к чему, и в горнице на минуту все притихли.
Я вновь вспомнил, как встретил одного из братьев Каравацких на полевом аэродроме. Позже узнал, что оба они сражались достойно и умерли как герои.
- А мой сын Иван был на фронте танкистом,- вступил в разговор сосед Круталевич. - Сейчас на него тяжко смотреть: ни рук, ни ног...
Война, кажется, не обошла ни одной семьи. У брата моего, Андрея, фашисты расстреляли дочку и сына, помогавших партизанам. С презрением и ненавистью говорили люди о бывших фашистских прихвостнях. Зато сколько гордости можно было прочитать в их глазах, когда речь шла об односельчанах, отличившихся на фронте и в партизанском тылу!
Я рассказал о земляках В. К. Крикуненко, Е. П. Путранкове, Н. И. Веселовском, с которыми встречался на фронте, об их доблести в боях за Родину. Чувство гордости охватило меня, когда узнал, что один из моих племянников, Василий, получил прозвище Бесстрашного Партизана. Позже мне стало известно, что Василий Красовский и в мирные дни остался бойцом. Когда партия призвала молодежь на освоение целины, он одним из первых выехал с отрядом энтузиастов из Белоруссии в Казахстан. Несчастный случай трагически оборвал его жизнь, и Бесстрашный Партизан навсегда остался на целине...
До позднего вечера продолжался в нашем доме задушевный разговор. Верилось, что односельчане трудом своим поднимут из пепла колхоз, заново узнают щедрость родной земли. Ведь не зря же лучшие из них шли на бой и на смерть, глубоко убежденные в том, что те, кому доведется жить после победы, будут счастливы. Узнав, что я направляюсь в Москву, на Парад Победы, люди желали мне здоровья, успехов в службе в мирные дни.
- Ты честно служи, Степан, - снова, как когда-то, провожая в армию, давала мне наставления мать, - и все будет хорошо.
Рано утром я выехал на аэродром и улетел в Москву. На Параде Победы у меня произошел разговор с А. И. Покрышкиным. Он нес знамя сводной колонны 1-го Украинского фронта. В ожидании торжественного марша я спросил, какие у него планы.
- Учиться, товарищ командующий. Сейчас об этом каждый думает, - ответил трижды Герой Советского Союза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133