.."
Так, в октябре 1941 года, после 54-го боевого вылета, его приняли кандидатом в члены партии. Когда парторг авиаполка зачитывал анкету, заявление, рекомендации, кто-то из авиаторов предложил:
- Пусть расскажет биографию.
Биография у Носова была очень короткой. Он изложил ее за две-три минуты. Сказал, где родился, жил, учился, на каких самолетах летал.
- Ну а как воюю, вы сами знаете.
- Воюет, как надо, - сказал майор Дельнов. - Предлагаю принять Носова Александра Андреевича кандидатом в члены партии.
Других предложений не было. И когда парторг произнес: "Кто - за", дружно взметнулись вверх руки всех присутствующих. Верили, что не подведет их Носов ни в бою, ни в жизни.
Батальонный комиссар Калугин, поздравляя Носова с получением партийного документа, сказал:
- Теперь ты один из бойцов ленинской партии. Продолжай и дальше беспощадно громить врага.
Звание коммуниста ко многому обязывало. Глубокого смысла полна для члена партии скромная книжечка в красной обложке. Она всегда хранилась у Носова возле самого сердца. Если бы пуля врага пробила сердце, она пробила бы и партийный билет.
Так младший лейтенант А. А. Носов стал на фронте коммунистом. В тот день комиссар полка дал ему почитать "Памятку коммуниста на фронте", подписанную В. И. Лениным еще в 1918 году. Но как она злободневно звучала в октябре 1941 года! Строчки, которые особенно понравились Носову, оказывается, были подчеркнуты Владимиром Ильичем. Летчик запомнил их наизусть: "Завоюй внимание и уважение к себе не должностью, которую ты занимаешь, а своей работой". И еще: "Ты должен в бой вступать первым, а выходить из боя последним".
"Выходить из боя последним..." - медленно повторял Носов. В эти минуты он глубоко сознавал, что отныне он стал бойцом ленинской партии. Ленинцами не числятся по списку. Ленинцами становятся в борьбе.
30 октября 1941 года штурмовики нанесли удар по аэродрому Старой Руссы. На боевое задание группу "илов" повел командир авиаполка майор И. В. Дельнов. За ним следовали старшие лейтенанты Никитин и Фролов. Замыкать строй было приказано младшему лейтенанту Носову.
В условленном квадрате штурмовики встретились с истребителями сопровождения. Поприветствовали друг друга покачиванием крыльев и взяли курс на Старую Руссу.
Погода на маршруте не радовала Носова. Чем ближе подходили к вражескому аэродрому, тем она становилась хуже. Облачность все настойчивей прижимала "илы" к земле. Порою приходилось лететь просто на ощупь, нарушая все допустимые пределы безопасности полета.
Над озером Ильмень в кабине у Носова вдруг потемнело. Мощные заряды снега обрушились на самолет и залепили переднее стекло фонаря. В белой круговерти он на какое-то мгновение потерял из виду машину майора Дельнова. Глянул на приборы. Вроде бы все в порядке. Курс... Высота... Не зацепиться бы за верхушки волн. Стоило хоть на какую-то долю секунды уклониться от маршрута, допустить малейшую оплошность в пилотировании, дрогнуть перед призрачной стеной снежного бурана, как наступит конец полета...
Носов на мгновение оторвал взгляд от приборной доски. Перед глазами продолжали рябить циферблатами навигационные приборы: тахометр, вариометр, компас, указатели скорости, поворота, высоты... Тяжело вздохнул. Прислушался к работе двигателя. Тот, как и он, не думал сдаваться. Работал бесперебойно, мощно врезаясь в серебряное месиво неба. Летчик очень верил в мотор, верил в самолет. И все же почувствовал, как сильно забилось его сердце.
Пребывание в снежном заряде длилось, может быть, какую-нибудь минуту. Носову же эта минута показалась вечностью. Оказывается, по-настоящему в небе страшны не вражеские истребители и не осколки зенитных снарядов, а потеря чувства локтя боевого товарища. "От товарища отстать - без товарища стать", - гласит пословица. Носов помнил об этой народной мудрости и упорно пробивался вперед, полностью доверившись приборной доске. На него неслись, мимо него пролетали тысячи и тысячи снежинок. Они клубились за фонарем кабины, обволакивали ее серой непроницаемой массой.
Вдруг Носову показалось, что самолет как-то напружинился, рванулся вперед. Он глянул вправо и увидел первый просвет. Снежный заряд оставался позади. Облачность уменьшалась. В кабине становилось светлей. Похоже, погода начинала резко меняться в лучшую сторону.
И верно. Но видимость теперь была выигрышем для противника.
Штурмовики могли быть обнаружены гитлеровскими наблюдательными постами. Но все обошлось. Майор Дельнов точно рассчитал и определил момент для первого захода на штурмовку и подал команду:
- В атаку!
И тут по штурмовикам ударили вражеские зенитки. Внизу, под самолетом Носова, промелькнули какие-то аэродромные строения. Но он не открывал пулеметного огня, не сбрасывал бомбы и "эрэсы". Пикировал на батарею зенитной артиллерии. Она раньше других обнаружила себя, открыв огонь по штурмовикам. К тому же занимала, очевидно, в системе противовоздушной обороны аэродрома ключевую позицию. Не давала прицельно бомбить склады с горючим и боеприпасами. И при уходе от цели могла доставить "илам" большие неприятности.
"Раскочегарилась", - зло думал Носов и шел на батарею буквально напролом. И справа и слева от его кабины вспыхивали и гасли красно-оранжевые трассы. Где земля? Где небо? Где товарищи? Перед глазами только косматые вихри огня. Закостенели от напряжения руки. Секунда, другая - пора! И Носов ударил по пляшущим зенитным установкам не бомбами, а реактивными снарядами.
Штурмовики уже сделали восемь заходов по целям. Только после девятого замолчали вражеские зенитки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37