- Что вы людей мучаете и скот губите? Что вам, воды жалко?
- Не жалко, а нет ее, воды...
- Почему?
Вязников был удивлен настойчивым, хозяйским, требовательным тоном Зоренко и буквально начал отчитываться перед ним: "вот, мол, нет труб и..."
- Сколько и каких надо труб?
- Метров четыреста - трехдюймовых.
- Хорошо:
Зоренко ушел.
Вечером Вязникову пришлось удивиться еще больше: у молочной фермы остановилась трехтонная машина, нагруженная трехдюймовыми трубами. Из кабины выскочил Зоренко.
- Эй, кто там, расписывайся на накладной, - размахивая бумажкой, кричал Семен.
- Откуда все это?
- Неважно, расписывайся!
Разгрузившись, машина развернулась и ушла.
Через несколько дней Вязникова вызвал народный следователь для допроса:
- Как трубы попали на ферму?
Зоренко обвинили в превышении власти и, кажется, дали ему год принудительной работы с удержанием 20 процентов из заработка.
Сколько ни пытался Вязников выяснить у Зоренко причину, побудившую его на такой решительный шаг, ему это не удалось: Семен отмалчивался.
Вот почему, в противоположность многим партизанам, считавшим Зоренко человеком ленивым, равнодушным, способным только нести охрану, парторг думал о нем иначе.
В начале апреля 1942 года мы поручили Николаю Кривоште взорвать один важный мост на севастопольской магистрали.
Получив приказ, Кривошта, Кучер и начальник штаба отряда Кулинич начали спешно готовить подрывника-сапера. Кулинич изобрел какой-то особый запал и передавал свой опыт знавшему немного саперное дело партизану Туркину. После долгой подготовки Вязников повел группу на объект.
Три дня ждали в отряде возвращения диверсантов. Но на этот раз Вязников со своей группой потерпел неудачу: подступы к мосту усиленно охранялись, и, несмотря на всю проявленную смелость, ловкость и осторожность, подойти к мосту партизаны не смогли. Пришлось возвращаться в отряд ни с чем. Кривошта и Кучер не находили себе места. Тяжелее всех переживал неудачу парторг.
Случайно взглянув на Зоренко, удивленный решительным видом бессменного часового, Вязников спросил:
- Ты что, Семен, хочешь сказать?
- Товарищи, разрешите мне... взорвать мост, - тихо проговорил Зоренко.
- Кто там собирается взорвать мост? - не расслышав, переспросил командир отряда.
- Да вот, часовой Зоренко объявился героем, - махнув рукой, сказал Кучер и грузно опустился на пень у входа в штабную землянку. - Куда уж тебе, Семен? Ты и в бою не бывал. Чего доброго, еще сбежишь от первой очереди, опозоришь и себя и отряд.
Вечером Вязников долго ходил по лагерю. Когда Зоренко сменился, парторг подошел к нему.
- Семен, ты это серьезно насчет моста?
Зоренко молчал.
- Чего же ты молчишь? Хочешь взорвать мост?
- Хочу.
- Но как? Ты же не сапер.
- Я работал по взрывному делу на стройке. Знаю. Да и этот самый мост я с ребятами в 1938 году строил.
- Слушай, Семен, я тебе верю и пойду с тобой на мост, - помолчав, сказал Вязников. - Мне кажется, ты не такой, каким тебя знают в отряде. Этим поступком ты должен изменить создавшееся о тебе мнение. Понимаешь? А теперь иди спи. Завтра все обсудим.
Утром Вязников рассказал командиру и комиссару о своих встречах с Зоренко до войны.
- Я ему верю, он себя покажет.
- Ты, Вязников, редко о ком так горячо говоришь. Может, мы и не ошибемся. Давайте попробуем. Как думаешь, Николай? - спросил комиссар.
- Думай не думай, а придется, хотя особой веры у меня нет.
Вошел нахмуренный Кулинич.
- Я прошу мне поручить взорвать мост. Он не стоит того, чтобы о нем столько разговаривать. Надо с этим делом кончать, - сказал он.
- Мост будет рвать Зоренко, а командиром пойдет Вязников, - ответил Кривошта.
- Да вы что, смеетесь? Поручить такое дело трусу! - не веря своим ушам, вскричал Кулинич.
- Почему трусу? Разве он струсил в бою?
- Ну хорошо, пусть не трусу, но он не знает саперного дела.
- Знает, - ответил Вязников.
Кучер вышел за дверь и крикнул часовому:
- Эй, разбуди Зоренко.
Заспанный, немного смущенный, стоял перед командованием отряда Зоренко.
- Саперное дело знаешь?
- Знаю.
- Мост взорвешь?
- Взорву.
- Вязников, готовь к вечеру выход, - окончательно решил Кривошта.
Отведя Зоренко в сторону, начальник штаба расспросил его о некоторых технических подробностях и убедился, что Семен с подрывным делом знаком.
Диверсионную группу формировали из Зоренко, парторга Вязникова, Смирнова, Агеева, Шаевича. Потом в группу напросился партизан Трацевский, прибывший в отряд уже после декабрьских боев. Этот человек бежал из немецкого плена и после долгих блужданий и голода встретился с ялтинскими партизанами. Он тогда доложил командиру о своем побеге из лагеря, долго рассказывал партизанам о том, как он и его товарищи по несчастью страдали за колючей лагерной проволокой. Вид у Трацевского в самом деле тогда был очень жалкий. Партизаны тепло отнеслись к нему, приняли к себе, позаботились о нем как могли. Новичок вел себя скромно, по мере сил старался помочь товарищам, копошился у землянок, носил воду на кухню, аккуратно нес охрану.
Но когда в отряде наступили тяжелые дни, Трацевский первый начал жаловаться на трудности, опять почернел, замкнулся, стал держаться от всех в стороне. При внезапных нападениях врага он становился совсем жалким: бледнел, дрожал, метался по лагерю, как загнанный зверь, бормотал:
- Все погибнем, как пить дать... Живая могила...
- Не каркай, ворон, - возмущенно обрывали его.
В отряде не любили его. От Кривошты и Кучера ему частенько попадало. Однажды комиссар отозвал Трацевского в сторонку, сказал:
- Отряд становится боевым, все бьют врага, а ты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91