.. Он более часа просидел над картой, что-то писал в блокноте.
- А что если мы ударим по гитлеровцам? - спросил он меня.
- А не рискованно? - сказал комиссар.
- В данном случае нет, - Македонский изложил план операции.
Он учел все обстоятельства: и то, что немцы за два дня не успели еще освоиться с местностью, а многие партизаны знают каждый кустик вокруг деревни Шуры; и то, что река Кача, протекающая параллельно с немецкими стоянками, после дождей и снегопадов в горах оглушительно шумит; и то, что враг не ждет никакого нападения.
Я слушал Македонского и чувствовал к нему большое уважение. Именно о таком командире я мечтал, все, что он говорит, хотя и смутно, но зрело и в моей душе.
- Операция получится! - горячо поддержал я командира отряда и стал помогать в разработке деталей предстоящей операции.
Черный еще подумал и тоже согласился.
Стремительно вел Македонский отряд. Без шума, с хорошей разведкой, партизаны благополучно добрались до условного места и после короткой передышки бросились на ничего не подозревавших гитлеровцев. Полчаса шел ночной бой. Фашисты ошалело метались по улицам, так и не сумев ответить партизанам дружным огнем. Потом над лесом взвилась ракета - сигнал отхода. Потеряв двух человек убитыми и унося двух раненых, никем не преследуемый отряд утром был на своих базах.
Результат боя - двенадцать уничтоженных машин, двадцать восемь убитых фашистов.
- Ну, и бьет Михаил Андреевич фашистов! - хвастался разведчик отряда Василий Васильевич, который в мирное время работал в одном хозяйстве с Македонским.
Я уходил из отряда и уносил первые радости удачного партизанского боя.
- А продукты у коушанцев надо отобрать, - провожая меня, сказал Македонский.
- Правильно, надо отобрать, - согласился я.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
После удачной операции бахчисарайцев мы разработали план нападения на Коуш. Предполагалось выйти с тремя отрядами, ударить по немецкому гарнизону, отобрать партизанские продукты и захватить удравшего от Бортникова проводника, бывшего председателя коушанского колхоза.
Вечером, взяв с собой группу партизан, я пошел в Ак-Шеихский отряд, которым командовал Федосий Степанович Харченко.
Ак-шеихцы, на первый взгляд казалось, - отряд тяжелодумов. Все здесь делается медленно, но верно. Народ не суетится, не бегает между землянками, а ходит вразвалку, неторопливо, степенно. В каждой землянке живут дружно, по-семейному. На всем сказывается характер самого командира, старого партизана со скадовщины, воевавшего еще под Херсоном.
Харченко - украинец. Седая борода, черные с хитроватым огоньком глаза. Был, по-видимому, красивым чернявым парубком: следы былой красоты видны и сейчас, несмотря на его пятьдесят пять лет. Одет в теплый черный полушубок и в серую каракулевую папаху с заломленной верхушкой. Поверх сапог - постолы из сыромятной кожи. Улыбается он редко, на слова скуп, вид у него довольно строгий.
Принял меня Харченко суховато.
Я познакомился с делами отряда, рассказал командиру о предварительном решении штаба района о налете на Коуш.
- Как по-вашему, Федосий Степанович, выйдет из этого что-нибудь? спросил я у старика.
- А багато народу будэ?
- Человек пятьсот. Пойдем лесом.
- Чего же, может и выйти.
Я попросил командира послать разведчиков в Коуш.
- Ладно, сейчас.
Харченко вызывает четырех партизан.
- Слушай, Картовец, ты скилькы разив був в Коуши?
- Та разив пять, - отвечает среднего роста, с рыжей бородкой партизан.
- Иди туды, узнай, скильки там нимцив, та швыдче.
- Колы доложить?
Федосий Степанович смотрит на часы, долго что-то соображает, потом смотрит в мою сторону, как бы желая увериться в моем согласии, и, наконец, говорит:
- Да так годын через пять, мабуть, хватэ?
Осмотрев каждого, он отпускает их. Я хотел подробнее изложить разведчикам задание.
- На шо? Хиба воны диты? - укоризненно сказал Харченко. - Ци балачкы тилькы головы забывають.
Федосий Степанович замолчал. Я вынул лист бумаги и карту, чтобы набросать план предстоящей операции. Хотелось есть, но хозяин не приглашал, да как будто и сам не собирался.
- Федосий Степанович, не найдется ли у вас чего перекусить? набрался я смелости.
- А вы исты хочете? Слухай, Дунька, принеси гостю перекусить.
Пожилая женщина положила передо мной две очень тонкие лепешки и луковицу.
Через несколько часов пришли Македонский, Черный и с ними десять бахчисарайцев.
В отличие от медлительных ак-шеихцев бахчисарайцы - народ в большинстве быстрый, говорит громко.
Все это не понравилось Федосию Степановичу, а когда в землянку ввалилась шумная группа военных из Красноармейского отряда, Харченко совсем замолчал. А разговоры у нас не смолкали долго: было о чем поговорить.
Лишь поздней ночью легли мы спать. Воздух в тесной землянке был тяжелый, спертый, и кто-то неистово, на все лады храпел. Ночную тишину прорезали автоматные очереди гитлеровцев, перекликающихся в прилесных селах. Слышны были отдельные артиллерийские выстрелы под Севастополем. Сквозь неплотно прилегающую дверь заглядывало в землянку звездное морозное небо. Снег поскрипывал под ногами часового, - вероятно, мороз крепчал. Весь лагерь крепко спал перед предстоящей операцией.
К рассвету в лагере уже царило оживление: пришли Бахчисарайский и Красноармейский отряды.
В Красноармейском отряде - народ боевой, побывавший уже не в одном сражении. Отряд насчитывал двести человек, из них более сорока командиров разных степеней. Но Крыма они не знали и потому сразу попали в очень сложное положение. Да и одеты были неважно. Армейская обувь, повидавшая Сивашские болота, крымскую гальку и осеннюю грязь, требовала замены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91