В то время как четыре пулемета, находившиеся на резервном рубеже, обстреливали позицию турок и отвлекали их внимание, пять легких пулеметов (которые для маскировки обслуживались каждый только двумя человеками) были незаметно продвинуты вперед и внезапным огнем смяли левый фланг турок. Чтобы использовать замешательство противника, сразу же врезалась "кавалерия". Как только был достигнут перевес сил, резерв арабов отправился через центральную равнину с красным знаменем, чтобы закончить победу.
Турки бежали в смятении, оставив на месте боя своего убитого командира, две гаубицы, все свои 27 пулеметов и обоз. Их кавалерия благодаря усталости арабов сумела остановить преследование. Тем не менее при отступлении противника бедуинами из Керака было захвачено свыше 200 пленных и еще больше было убито. Точная цифра потерь не установлена. Лоуренс слышал, что вернулось якобы только 50 беглецов, в то время как турецкий отчет увеличивает эту цифру примерно до четырехсот; немецкий отчет, хотя и не вполне определенный, высказывает предположение, что удалось спастись гораздо меньшему количеству.
Сильный снег и резкий ветер подавили имевшееся у арабов желание добиться дальнейших успехов, и даже Лоуренс был вынужден признать, что продолжение действий потребовало бы у людей слишком сильного напряжения. Полная беспомощность верблюдов в ходьбе по грязи также могла оказаться тактически опасной.
Хотя отряд Лоуренса и был прикован к Тафила, его мысли были направлены к основной цели у Мертвого моря, с тем чтобы там успешно проявить стратегическое влияние. Он вспомнил Абдуллу Эль-Фейра, лагерь которого находился в залитой солнцем равнине на южном берегу Мертвого моря. Лоуренс отправился к Абдулле Эль-Фейру, рассказал ему об одержанной победе и уговорил его воспользоваться случаем, чтобы произвести набег на небольшой порт близ Мезраа на восточном берегу, откуда хлеб, поступавший из района Керака, отправлялся на судах на север для снабжения турецких армий.
Абдулла Эль-Фейр собрал около 70 всадников-бедуинов и отправится туда по узкой тропе между холмами и берегом моря. К рассвету 28 января, всего лишь три дня спустя после "битвы" при Тафила, они достигли бухты, где увидели стоявшими на якоре моторный катер и шесть барж: Команды отдыхали на берегу. Абдулла Эль-Фейр атаковал их с суши и этим достиг весьма редкого успеха, а именно захвата флота кавалерией. Было захвачено 10 т зерна и 60 пленных. Затопив баржи и уничтожив постройки, экспедиция вернулась без всяких потерь.
Это достижение стратегической цели - нарушение снабжения турок обрадовало Лоуренса гораздо больше, чем его тактическая победа. Оно помогло ему забыть о пролитой крови и привело его в хорошее настроение, в котором он написал отчет об операции при Тафила для штаба в Палестине. Составленный им отчет явился еще большей пародией на ортодоксальность, чем сама "битва", поскольку он составил его в обезличенном тоне, применив профессиональный жаргон, который полюбили военные начиная с того момента, когда Цезарь написал свой мастерски придуманный официальный отчет о Галльской войне. Таким образом, по словам Лоуренса, профессиональное начальство могло принять его за исправившегося человека-любителя, скромно следовавшего по стопам авторитетов, вместо клоуна, потешавшегося над процессией военных авторитетов, которая во главе с Фошем в качестве дирижера шла с барабанным боем по старой дороге крови.
Лоуренс получил в награду орден за боевые заслуги. Когда он в следующий раз увидел Алленби, то заявил, что для него, пожалуй, больше подошел бы морской орден. А несколько месяцев спустя, когда Лоуренс находился с экспедицией в пустыне, два британских самолета, завидев караван верблюдов, устроили за ним охоту. Напрасно Лоуренс заставлял своих людей ездить по кругу - обычный сигнал самолету, который показывал, что войска свои, - самолеты продолжали по ним обстрел, но, к счастью, безрезультатно. В своем донесении об этом случае Лоуренс просил о награждении его летным орденом за боевые заслуги со следующей мотивировкой: "За присутствие духа и воздержание от обстрела двух истребителей типа "Бристоль", которые пытались уничтожить пулеметным огнем с воздуха мой отряд".
В течение ряда недель, последовавших после успеха у Тафила, его юмор был ему весьма нужен. Продолжавшийся период плохой погоды расстроил его дальнейший план захвата всего "хлебного пояса" и установления связи с Алленби у северного побережья Мертвого моря. Племена, находившиеся впереди, обещали свою поддержку, но арабов, которые были с ним, задерживал снег, и чем больше они стояли, тем больше охладевали к его идее проведения активных действий. Необходимость отправить верблюдов на теплые пастбища в долине окончательно обрекла их на неподвижность.
Лоуренс, которому надоело оставаться в непривлекательной и населенной насекомыми квартире Тафила, решил в начале февраля вернуться в ивою базу и раздобыть еще денег для финансирования весенней кампании. Переезд по размякшей ночве был очень тяжел; верблюды все время скользили по грязи, холодный ветер пронизывал всадников, но не замораживал дороги. Они проехали пост Молада, где никто их не приветствовал, так как несчастные арабы регулярных частей, снабженные только английским; обмундированием летнего образца, потеряли половину своей силы в борьбе с непогодой, которая препятствовала туркам разбить оставшихся. Наконец они достигли Гувейры, где Лоуренс встретил не только Джойса, но и Алана Доунэя, прозванного "ежом", - начальника вновь организованного штаба операций в Геджасе, сформированного в ноябре в Каире для обеспечения лучшей связи и лучшей организации операций арабов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108