Способность двигаться
возвращалась к нему, раны оказались менее опасными, чем показалось ему
сначала. У него должна состояться встреча с доктором сегодняшней ночью в
Волене, который должен снять ему швы. Завтра должно все измениться.
- Париж. Ответ находится в Париже. Я почти так же уверен в этом, как
был уверен в существовании треугольников в Цюрихе. Но я пока не знаю, с
чего мне начать, и это плохо. Я всегда ожидал какого-нибудь знака, слова,
фразы или коробки спичек. Они бы подсказали мне что-нибудь, и это был бы
сигнал.
- Почему бы нам не подождать вестей от Петера? Я могу позвонить ему
завтра. Мы сможем завтра очутиться в Париже.
- Это не имеет значения, неужели тебе это неясно? Неважно, что он
узнает, но того, что я хочу знать, в его сообщения не будет. По той же
самой причине и Тредстоун не связывается с банком. Эта причина - я. Я хочу
знать, почему многие охотятся за мной, почему меня хотят прикончить,
почему кто-то по имени Карлос заплатит.. как это было сказано... за труп.
Он рассказывал это, пока резкий звук под столом не прервал его. Мари
уронила чашку и смотрела на него застывшими глазами. Ее лицо было белым,
как будто вся кровь отхлынула от ее головки.
- Что ты только сказал?
- Что? Я сказал, что хочу знать...
- Имя. Ты только что произнес имя. Карлос?
- Да, верно.
- За все дни и часы, что мы пробыли вместе, ты никогда его не
упоминал.
Борн смотрел на нее, стараясь что-нибудь припомнить. Действительно
это было так. Он рассказал ей все, что приходило ему на ум, но он всегда
опускал это имя... чаще всего в целью выбросить его прочь.
- Ты, кажется, знаешь этого Карлоса?
- Не смеши людей! Если это так, то это не очень удачная шутка.
- Я не урод и не думаю, что в данном случае уместны какие-то шутки.
Кто такой этот Карлос?
- Бог мой, ты не знаешь, - она всматривалась в его глаза. - Это тоже
выпало из твоей башки?
- Кто же такой этот Карлос?
- Убийца. Его называют палачом Европы. Человек, за которым охотятся
уже двенадцать лет. Предполагают, что он убил около 60 политических и
военных деятелей. Никто не знает, как он выглядит, но известно, что
управляет он всеми операциями из Парижа.
Борн ощутил, как его пронизывают ледяные волны.

Машина, на которой они добирались до Волена, была старым английским
"фордом", принадлежавшем зятю консьержа. Джейсон и Мари сидели на заднем
сидении. За окном быстро проносились картины загородного пейзажа. Швы были
уже сняты, а на их месте теперь находился мягкий бандаж, скрепленный
кусками пластыря.
- Возвращайся в Канаду, - тихо сказал он, нарушая молчание.
- Я поеду, как уже говорила тебе, но через несколько дней. Мне надо
побывать в Париже.
- Я не хочу, чтобы ты ехала в Париж. Потом я позвоню тебе в Оттаву,
там ты сможешь провести поиски "Тредстоун" и сообщить мне результаты по
телефону.
- Но ведь ты сказал, что это не имеет решающего значения. Ты хотел
знать "почему", "кто" и все по-прежнему остается загадкой и бессмыслицей
до тех пор, пока ты поймешь хоть что-нибудь в происходящем.
- Я должен найти выход и я найду его. Мне нужен один человек.
- Но ты не знаешь где и с чего начинать. Ты - человек, ожидающий
знака, фразы или пачки спичек. Их может там не оказаться, и что ты тогда
будешь делать?
- Что-то должно там быть.
- Что-то - да, но ты можешь этого не увидеть, и поэтому ты нуждаешься
во мне. Я знаю слова и методы, а ты - нет.
Борн посмотрел на нее в надвигающихся сумерках.
- Выскажись яснее.
- Банки, Джейсон. Все связи "Тредстоун" осуществляет через банки, но
не тем путем, который ты можешь вообразить.
Сгорбленный человек в потрепанном пальто с черным беретом в руке
медленно брел к дальнему боковому приделу деревенской церкви, находящейся
в местечке Ападжон в десяти милях к югу от Парижа. Удары колокола созывали
на вечернюю молитву к пресвятой Богородице, прорываясь через верхние ярусы
дерева и камня. Человек занял свое место в пятом ряду и стал ждать, когда
затихнут удары колокола. Это было сигналом для него и он строго выполнял
его, точно зная, что в течение всего времени, пока звонил колокол, другой,
более молодой человек, - безжалостный, как никто из живущих на земле -
обходил вокруг маленькой церкви, изучая всех снаружи и внутри нее. Если он
замечал то, что не ожидал увидеть, то любой, кто был по его мнению опасным
для него в данный момент, немедленно уничтожался без всяких вопросов.
Таковы были методы Карлоса, и только те, кто понимал, что их жизни могут
быть оборваны в любой момент, становились связниками убийцы. Все они были,
как и он, стариками, чья жизнь уже прошла, оставляя лишь жалкие месяцы,
ограниченные возрастом, болезнью или и тем и другим.
Карлос не допускал ни малейшего риска, соблюдая единственное правило,
что если кто-нибудь умирал на его службе - или от его руки - то деньги все
равно находили свой путь к старой женщине, или к их детям. Другими словами
это звучало так: всегда можно найти определенное достоинство, работая на
Карлоса. И никогда не было недостатка в щедрости. Это было как раз то, что
очень хорошо понимала его маленькая армия немощных стариков. Карлос
придавал смысл концу их существования.
Связной зажал свой берет в руке и продолжил путь к боковому приделу,
направляясь к ряду кабин для исповеди, расположенных вдоль левой стены. Он
прошел к пятой кабине, откинул занавес и вошел внутрь, приспосабливая свои
глаза к слабому свету единственной свечи, которая находилась по другую
сторону драпировки, отделяющей священника от грешника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151