- Каких других?
- Спросите у номера два.
- Два?
- Долбер... Джанин Долбер.
- Джанин? Она тоже?
- Совершенно верно. Она номер два.
- Какая мерзость! Этого не может быть!
- Не забывайте об опасности, которая грозит вашей жизни, Клод. Вы
выйдете отсюда через три минуты после меня и вернетесь в ле Классик, и не
вздумайте воспользоваться телефоном. Я буду ждать за углом. Если вы не
появитесь через три минуты, я вернусь сюда, - он вытащил из кармана руку.
Теперь в ней находился пистолет.
Ореоль уставился на него, как загипнотизированный кролик. Борн сурово
взглянул на него еще раз и закрыл за собой дверь.

Тревожно зазвонил телефон. Мари взглянула на часы: пятнадцать минут
девятого. Она ощутила невольный страх. Джейсон сказал, что будет звонить в
девять часов. Он вышел из отеля с наступлением темноты, около семи часов,
чтобы перехватить Монику Бриель. Расписание было точным и он мог позвонить
в другое время только в исключительном случае. Неужели что-то случилось?
- Комната 4-20? - осведомился низкий мужской голос.
Мари облегченно вздохнула. Это был голос Андре Вилье. Генерал звонил
после обеда, чтобы сообщить о панике, начавшейся в ле Классик. Его жена
подходила к телефону не менее шести раз в течении часа, однако ему ни разу
не удалось подслушать разговор.
- Да, - ответила Мари, - это 4-20.
- Извините меня, ведь мы раньше никогда с вами не разговаривали.
- Я знаю, кто вы такой.
- Я тоже о вас слышал. Мне хотелось бы вас поблагодарить.
- Понимаю вас. Вы имеете на это право.
- Я разговариваю из своего кабинета, и на этой линии помех не бывает.
Передайте нашему другу, что кризис усилился. Моя жена уединилась в своей
комнате, сославшись на мигрень, но она явно не так больна, чтобы не
пользоваться телефоном. Я был не прав, мадмуазель. Между нами существует
стена отчуждения, и я молю бога, чтобы он дал мне силы пережить все это.
- Я прошу вас об одном, генерал: помните о своем сыне.
- Да, - прошептал старик, - мой сын...
- Я все передам нашему другу. Он позвонит в течении часа.
- Пожалуйста, - перебил ее Вилье, - у меня есть еще кое-что. Это как
раз то, почему я решил позвонить. Дважды, когда моя жена разговаривала по
телефону, голоса звонивших запомнились мне. Первый голос не был мне
знаком, потому что он ничего для меня не значил. Второй голос показался
мне знакомым, в памяти мгновенно возникло лицо оператора в Сен-Оноре.
- Да, мы знаем его имя. А что относительно первого?
- У меня сложилось странное ощущение. Я не знаю этого голоса, потому
что он не вызвал в моем воображении никакого лица, но я понял, почему он
мне запомнился. Это был жесткий голос, которым отдают приказания. Это была
команда, больно задевшая меня. Вы понимаете, что это был не тот голос,
которым будут вести простую беседу с моей женой. Голос для приказов, а не
для беседы. Я слышал его короткий миг, так как только я взялся за трубку,
там раздались слова прощания, но осадок остался. Этот тон известен каждому
военному. Я достаточно ясно выражаюсь?
- Да.
- Будьте уверены, мадемуазель, это был грязный убийца, - генерал
умолк, переводя дыхание. - Он... инструктировал... мою... жену. - Голос
старика сломался. - Извините меня, что я сваливаю на вас свои проблемы.
- У вас есть все права для этого, - внезапно встревожилась Мари. -
Все это очень ужасно для вас, и еще ужаснее то, что вам не с кем об этом
поделиться.
- Я говорю с вами, мадемуазель. Я не должен, но я это делаю.
- Мы можем спокойно поговорить. Я хотела бы быть с вами рядом, но это
не возможно, и вы это отлично понимаете. Пожалуйста, постарайтесь
продержаться. - На линии установилась тишина. Мари затаила дыхание. Когда
Вилье заговорил снова, она облегченно вздохнула. - Если я не ошибаюсь, то
вы удивительная женщина, а наш общий друг весьма удачлив. Мне тоже
хотелось бы стать вашим другом. Вспоминайте обо мне. Еще раз благодарю вас
от всего сердца.
- Вы имеете на это право... мой друг.
Мари положила трубку. Вилье должен продержаться еще 24 часа, чтобы
Карлос не понял, насколько глубоко произошло проникновение в его сеть. Он
может отдать приказ, чтобы все, кто был связан с ле Классик, уехали из
Парижа и исчезли. Или в Сен-Оноре будет устроен погром с тем же
результатом. Если случиться что-нибудь подобное, то уже не будет ни
ответов, ни адреса в Нью-Йорке, ни расшифровки сообщения или поисков
отправителя. Человек, которого она любила, возвратиться в свой лабиринт.
И тогда он ее оставит... навсегда!

28
Борн увидел ее на углу, когда она проходила под уличным фонарем,
направляясь к маленькому отелю, который и был ее домом. Моника Бриель,
первый помощник Жакелины Лавьер, была посложнее, чем Джанин Долбер. Он
припомнил, что видел ее в магазине. Недаром мадам Лавьер выбрала ее себе в
помощницы. Вполне вероятно, что ее знания могли быть значительно больше,
чем он допускал в расчетах. Но уже подошло время второй шоковой волны.
Улица была относительно свободна, но люди все-таки попадались. Необходимо
изолировать Монику и увести ее в такое место, где бы никто не мог
подслушать их разговор.
Он догнал ее почти в 30 футах от отеля и пошел рядом с ней.
- Немедленно свяжитесь с Лавьер, - произнес он по-французски, глядя
прямо перед собой.
- Извините... Вы что-то сказали? Кто вы месье?
- Не останавливайтесь! Спокойно проходите мимо отеля.
- Вы знаете, где я живу?
- Есть очень немного, чего мы не знаем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151