Пуще всего они боятся, что их будут придерживать, не доверять им серьезных дел. Думаю, полк себя не посрамит.
...Не забыть мне ночь на 7 декабря. Небо было усеяно звездами. Под светом луны заиндевелая степь казалась матово-серебряной.
В воздух взлетел на У-2 лейтенант Карасев. За ним отправился на задание экипаж летчика Мишичева и штурмана Гончара.
- Что-то комполка и комиссар не появляются, - заметил старший инженер, когда я к нему подошел.
- А вот они, легки на помине, - ответил я, увидев шагающих от штаба Бочарова и Савенкова.
- Товарищи! - сказал командир. - Сейчас по радио передали "В последний час", наше наступление под Москвой!
И он распорядился построить людей.
Через минуту все, кто находился на аэродроме, уже стояли в строю. Комиссар Савенков срывавшимся от волнения голосом громко пересказывал услышанное по радио сообщение: в первый день наступления наши войска продвинулись на столько-то километров... Освобождены города Наро-Фоминск, Можайск, Малоярославец... Разгромлено столько-то вражеских дивизий...
- Ура! - гремело после каждой такой фразы.
Короткую речь произнес командир полка. Потом выступили командир 2-й эскадрильи капитан Морозов, техник Миронов, механик Баклайкин. Все говорили об одном: о первом крупном наступлении Красной Армии.
Победа советских войск под Москвой окончательно развеяла миф о непобедимости германской армии. Каждый из наших авиаторов испытывал небывалый душевный подъем и прилив новых сил. На следующее утро только и слышалось:
- Скоро ли пошлют нас на фронт?
Такой приказ поступил в тот же день.
Посыльный вызывал меня в штаб часов в одиннадцать. В это время нам еще полагалось отдыхать. На улице сыпал мелкий колючий снег. Взглянув на мутное небо, невольное подумал: "Ночью полетов не будет..."
По выражению лиц командиров, собравшихся в одной из комнат двухэтажного дома, понял: долгожданный час пришел. Все были заметно возбуждены. Начальник штаба сидел за столом, склонившись над расстеленной картой. Бочаров медленно вышагивал, о чем-то размышляя. Комиссар вполголоса обговаривал какой-то вопрос с помощником начальника штаба по оперативной части старшим лейтенантом Ментовым.
- Убываем в распоряжение командующего ВВС девятой армии. Конечный пункт - Новочеркасск, - посвятил меня в содержание приказа капитан Гаврилов. - Самолеты будем перегонять по воздуху, остальную технику, штабное имущество и нелетный состав - по железным и шоссейным дорогам. В какой из этих двух потоков вас включить?
- В первый, - ответил я. - Врач должен прибыть туда вместе с летчиками.
- Хорошо, - согласился начальник штаба.
К передислокации было все готово. Но каждый из командиров боялся что-либо забыть или не учесть.
Я проверил бортовые аптечки на самолетах. Уезжавших по железной дороге должен был сопровождать старший лейтенант Ментов. Ему и передал коробку с медикаментами.
Медслужба авиашколы снова нас выручила: предоставила возможность для помывки личного состава. Баня была построена по-деревенски: в парной плескали горячую воду на накаленные камни. Все авиаторы получили чистое белье, прожаренное в дезкамере.
- После такой бани без самолетов можно лететь, такая легкость во всем теле, - говорили довольные воины.
В последний день почтальон унес на узел связи целую сумку писем. Я тоже послал жене весточку. О перемещении полка не обмолвился ни словом. Но по общему тону письма она должна была догадаться, что мы отправляемся на фронт.
Прошел, однако, еще месяц, прежде чем полк приступил к боевым действиям. На Новочеркасском аэродроме экипажи продолжали учебно-тренировочные полеты.
16 января 1942 года наш полк из 9-й армии передали 37-й. В тот же день мы перебазировались под Лисичанск. Новый аэродром был не более 50 метров в ширину и около 500 в длину. Им стал заснеженный луг на берегу Северского Донца, около деревни Сиротино.
- Нравится место, Николай? - спросил я у лейтенанта Будакова, когда вылезли из кабин. Я прилетел на его машине.
- Вообще-то подходящее, - оглядевшись, ответил он, поднимая воротник мехового комбинезона: стоял свирепый мороз. - Неподалеку вон роща, будем там маскировать самолеты. Но есть и неудобства, - указал Будаков на линию высоковольтной передачи и деревенские постройки по обоим концам луга. Взлетать и садиться придется весьма осторожненько.
Я обошел деревню и бывшую усадьбу крупного совхоза. Жителей там почти не осталось, и мы могли занять пустовавшие хаты. Выбрал те, что почище и покрепче.
В одной из хат, куда уже протянули телефонный провод, разместился Бочаров. Как только сел последний из наших У-2, он доложил командующему ВВС армии генерал-майору авиации В. И. Шевченко о том, что хозяйство полностью перебазировалось на Лесную дачу. Это было условное название аэродрома. Разговор происходил в моем присутствии. Отвечая на какой-то вопрос, Бочаров заверил: "Да, можем. Нет, не больше суток..."
- У нас сутки для подготовки к боевым полетам, - сказал капитан, положив трубку. Находившиеся в хате командиры эскадрилий и штурман полка молча кивнули.
Фронт проходил примерно в двадцати пяти километрах западнее Лисичанска. Как говорили Бочаров и Доленко, в аэронавигационном отношении район боевых действий оказался несложным. Надежными ориентирами в полете будут служить река и железная дорога Купянск - Ворошиловград.
Но легко представить себе, как волновались неопытные летчики 18 января, когда впервые увидели под крылом самолета передовую, озаряемую всплесками разрывов, трассами ракет и трассирующих пуль. За ней лежала территория, занятая гитлеровцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97