И я уже доложил вам, что сегодня ночью мы получили разрешение отойти в резерв на двое суток. Я снова возвращаюсь к своей просьбе. Прикажите, чтобы кухни для полка были немедленно высланы.
- Ничем не могу помочь вам, - сухо ответил Носович.
Железнякова не смутили ни холодный прием, ни слова относительно отлучки из полка. Но этот бездушный ответ его взорвал, и он повышенным голосом произнес:
- Я категорически требую...
Железняков не закончил фразу.
По тревожному звонку в кабинет стремительно вбежало несколько вооруженных бойцов. Растерявшийся от такого неожиданного оборота дела, Железняков сразу умолк. Он выбежал из кабинета и умчался обратно в свой полк.
Утром следующего дня был передан приказ об отстранении Железнякова от командования Еланским полком.
Густые грозовые тучи, с вечера закутавшие Елань, ночью проливным дождем обрушились на землю. Молния рассекала черный мрак. Канонада, не умолкавшая в окрестностях Елани несколько последних недель, прекратилась.
В маленьком деревянном домике собрались друзья по полку Железнякова. Они бурно обсуждали создавшееся положение.
- Я не понимаю, товарищи, чем вызвано такое отношение к полку, недоумевал Анатолий. - Поведение Носовича меня просто поразило. В том, что в штаб затесались какие-то сволочи, не может быть сомнения! Но ведь так действует помощник командующего фронтом!
Первым заговорил комиссар полка Черкунов:
- Положение на фронте тяжелое. И об этом надо помнить каждую минуту. В полку поднялось брожение. Надо срочно провести по всем ротам и батальонам беседы, разъяснить красноармейцам, что произошло... Бойцам надо сказать всю правду.
Прибывший вместе с Железняковым с Балтики матрос Наумов резонно заметил:
- Но как объяснишь солдатам, что их командир отстранен от командования за заботу о них? Снова заговорил Черкунов:
- Мы разъясним бойцам, что произошло недоразумение и в ближайшее время Железняков снова вернется в строй. А я уверен, что это именно так и будет.
- А если не будет? - сказал Железняков.
- Тогда мы поставим вопрос перед ЦК партии, - ответил Черкунов.
На следующий день раненый Киквидзе пытался успокоить Железнякова, сидевшего у его кровати.
- Не горюй, Толья. Как-нибудь уладим. Черт возьми, и надо же было случиться такой истории, когда меня подстрелили! - Киквидзе взял руку Анатолия. - Я уверен, что все уладится, что виной всему твоя горячность. Ты правильно сделал, что выступил перед бойцами. Пусть они знают все. А теперь вот что, Толья: кати в Балашов к самому командующему фронтом Сытину. Попытайся поговорить с ним. Попроси его от моего имени. Поезжай...
- Попробую...
В тот же день Железняков стоял перед адъютантом Сытина.
- Мне нужно поговорить с командующим.
- Не могу пропустить.
- Мне необходимо объяснить...
- Не могу, не приказано, - отвечал адъютант.
- Вы доложите командующему о моем приезде, тогда он и прикажет! Что вы отвечаете за него: "Не могу, не могу!"
- Нельзя ли повежливее? - возмутился адъютант. - Здесь вам не Кронштадт!
- Что-о-о?! - пораженный такими словами, протянул Железняков, делая шаг вперед. - Здесь не Кронштадт?! Что это значит?! - уже крикнул он.
Испугавшись угрожающего тона Анатолия, адъютант попятился назад:
- Хорошо, сейчас доложу...
Но к Сытину Железнякова так и не пропустили.
Адъютант, выйдя из кабинета, сказал:
- Командующий приказал передать, что если вам надо что-то сообщить, подайте рапорт...
В обстоятельном рапорте на имя командующего фронтом Сытина Железняков смело написал, что думал: "Действия и решения, которые в последнее время принимаются вами и вашим штабом в отношении дивизии Киквидзе и, в частности, в отношении Еланского полка, напоминают мне линию поведения предателя русской армии генерала Сухомлинова во время мировой войны в 1915 году..."
Ответа на свой рапорт Железняков не получил. Через Киквидзе он узнал нерадостное известие:
- Мне сообщили, что из Балашова послан срочный рапорт о тебе... Что-то здесь неладно. Говорят, что к рапорту приложено специальное дело. Тебя обвиняют в самовольном захвате вагона с медикаментами на станции Алексиково...
- С какими медикаментами? - удивился Железняков.
- Было дело такое. Но тут ты ни при чем. Когда еще формировали полк, мои ребята перед отступлением обнаружили в тупике вагон с медикаментами. Чтобы он не достался казакам, его быстро разгрузили и все роздали по полкам, - разъяснил Киквидзе.
- Что еще пишут эти провокаторы?
- Ты помнишь, когда приезжал к нам Подвойский?
- Конечно, помню. Мы тогда еще с ним говорили о Петрограде...
- А через два дня после отъезда от нас Подвойского на него было совершено покушение. При крушении дрезины ему перебило ключицу... Говорят, что Подвойскому написали, будто ты с группой каких-то анархистов виновник покушения...
Железняков настолько был потрясен, что в первый момент не нашелся даже, что сказать. И лишь после того, как понял всю чудовищность услышанного, гневно воскликнул:
- Собачьи головы! Да как же я мог совершить покушение на товарища Подвойского? Мы вместе с ним в прошлом году штурмовали Зимний! А потом вот еще что. Если покушение было где-то под Тамбовом, как же я мог попасть туда?! Ведь ты же знаешь, Васо...
- Знаю, все знаю. Никуда ты не отлучался из Елани. Я уже написал начальнику штаба фронта Ковалевскому о вагоне с медикаментами... и что ты ни в коем случае не можешь быть причастен к покушению на Подвойского.
Бои шли. Железняков рвался на позицию. Просился рядовым. Но Киквидзе доказывал, что надо обождать. Неизвестность томила Железнякова.
- Черкунов советует мне ехать в Одессу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57