Неужели только что извлеченные из земли пласты торфа давали жизнь системе механизмов, посылавшей по проводам тысячи киловатт энергии? Мы вспоминали бакинскую электростанцию, которую кормило жидкое черное топливо. Этот похожий на комья земли торф, значит, может вполне заменить его.
Мы бывали на станции часто. Каждый вечер приносили мы ужин отцу. Папу назначили ночным дежурным, — работа, которая была ему сейчас совсем не под силу. Его состояние не улучшалось. Мы подмечали, как он все больше худел и сильнее нервничал. Он не мог спать днем и после бессонной ночи, не сомкнув за день глаз, к вечеру опять торопился на свой пост. Мы видели, что долго так он не выдержит. Понимал это и он сам, и это еще более удручало его.
Тяжко было ему сознавать, что, всегда выносливый и неутомимый, он сейчас почти падает от усталости. Папе не раз делалось плохо. Мы с Надей пугались.
— Ты не можешь идти на работу, ты совсем болен, — уговаривали мы его.
Но убедить отца поступиться своими обязанностями было невозможно. Превозмогая себя, он выходил на дежурство.
Но однажды он не смог подняться с постели. Мы побежали к Винтеру, и к нам в домик сейчас же прислали врача.
— Работать нельзя. Надо лечиться.
Врач посоветовал поехать в Липецк. Это было недалеко и, главное, недорого.
Кржижановский и Винтер помогли, и папа, совсем больной, уехал.
— Как же вы одни останетесь? — допытывался он. Мы беззаботно отвечали:
— О нас не волнуйся. Проживем здесь, пока ты поправишься.
Но мы тяжело вздохнули, проводив отца. Сейчас же после отъезда папы нам заявили, что квартиру в коттедже надо освободить. Мы растерялись. Как нам быть? Ехать в Питер — некуда. Квартира на Сампсониевском уже не наша.
Мама работает в госпитале и ночует у знакомых. Как она огорчится, узнав, что все для нас так тяжело обернулось! Мы невесело раздумывали и вдруг вспомнили о Екатерине Васильевне Красиной, всегда искренней и участливой.
Превозмогая застенчивость, мы пошли и рассказали ей обо всем. Она встрепенулась, засуетилась.
— Бедные девочки! Как вам помочь? Погодите, погодите. Есть прекрасный выход. Я все устрою. Вы только не огорчайтесь, не волнуйтесь.
В тот же день Екатерина Васильевна отвела нас к управляющему торфяными разработками. В пятикомнатном коттедже он жил один. Жена его с заболевшим ребенком уехала в Москву.
— Вы сейчас один, приютите девочек, — шутливо попросила Красина. — Они замечательные хозяйки, позаботятся обо всем доме.
Мы встретили отзывчивого и доброго человека.
— Располагайтесь, как вам удобно, — тотчас же предложил нам хозяин коттеджа и повел показывать дом.
Мы выбрали для жилья маленькую светелку с балкончиком, в мезонине. Оказалось, наш хозяин знал маму и отца еще по пятому году в Москве. Он вспоминал, как после ареста отца четырехлетнюю Надю приютил его брат.
— Вы-то, наверное, забыли, — говорил он Наде, — а ведь с моим братом тогда вы путешествовали в Киев.
Нам хотелось отплатить за гостеприимство, мы хозяйничали, хлопотали в доме. Искусная кулинарка Надя угощала своей стряпней, и наш хозяин уверял, что так вкусно его давно не кормили.
Екатерина Васильевна забегала навестить нас.
— Хватит вам возиться, — говорила она, — идемте к нам в сад. Поиграете в теннис, в крокет.
Мы бывали на теннисе, но чаще Надя отказывалась.
— Не стоит… Зачем мы им? — говорила она, когда я уговаривала последовать приглашению.
Я понимала ее: как ни радушно встречали нас, но с нашими невзгодами мы были так далеки от беззаботного общества любителей крокета и тенниса.
И Надя, застенчивая и самолюбивая, не могла перенести мысли, что, может быть, нас принимают лишь из любезной снисходительности гостеприимных хозяев.
— Побудем лучше дома, — предлагала она, и мы оставались коротать вечер на нашем балкончике.
Приближалась осень, кончались каникулы, скоро начало занятий в гимназии.
Сможем ли мы вернуться в Питер? Война накладывает отпечаток на все. Трудней становится передвигаться по железным дорогам. Как мы доберемся домой, если пребывание наше здесь затянется? Но в августе пришло письмо. Мы облегченно вздохнули: от папы! Питерский штемпель! Отец писал из Петрограда, он опять работал в кабельной сети.
«Возвращайтесь поскорей — в новую квартиру, она за Невской заставой.
Не знаю, как вам там понравится». Он точно извинялся перед нами: «Комнаты маленькие, неустроенные», — продолжали мы читать.
Мы знали эту квартиру, мы были там у товарища отца. Около шести километров от центра. Добираться надо на паровичке. Это почти за городом электропункт за Невской заставой.
Но разве могло что-либо огорчить нас теперь, когда мы знали, что вновь возвращаемся в любимый наш Питер! Разве не все равно, в какой квартире соберемся мы все вместе.
Недолгие наши сборы затянулись, трудно было доехать билеты до Питера.
С трудом усадили нас в поезд. Отсчитывая последние версты, поезд наконец приближается к Питеру. Уже в окне показались фабричные трубы, ровные ряды заводов, серые одинаковые строения. Окраина Питера! Где-то здесь Невская застава, где-то здесь, в питерском предместье, будем мы жить…
Я хочу заговорить об этом с Надей, но поезд замедляет ход, и я слышу, как, высунувшись в окно, Надя вскрикивает:
— Папа!
Да, это отец, торопливо и озабоченно вглядываясь в вагоны, шагает по платформе. Рядом с ним Федя. Сердце у меня болезненно сжимается. Отсюда, из окна вагона, я горько подмечаю, как похудел и осунулся отец. Не легко достались ему месяцы скитаний, болезни. On беспокоился о нас, боялся, что болезнь его затянется к он не сможет вызвать нас в Питер, снова наладить наше ученье, устроить нашу жизнь, собрать всю семью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63