— Ни капельки, — сказал папа.
Мальчик кивнул и вышел, и через минуту папа услышал, как Винни-Пух поднимается по лестнице: бум-бум-бум.

ГЛАВА ВТОРАЯ,
в которой Винни-Пух пошёл в гости, а попал в Безвыходное Положение

Как- то днем, известный своим друзьям, а значит, теперь и вам, Винни-Пух (кстати, иногда для краткости его звали просто Пух) не спеша прогуливался по Лесу с довольно важным видом, ворча себе под нос новую песенку.
Ему было чем гордиться — ведь эту песенку-ворчалку он сам сочинил только сегодня утром, занимаясь, как обычно, утренней гимнастикой перед зеркалом. Надо вам сказать, что Винни-Пух очень хотел похудеть и потому старательно занимался гимнастикой. Он поднимался на носки, вытягивался изо всех сил и в это время пел так:
— Тара-тара-тара-ра!
А потом, когда он наклонялся, стараясь дотянуться передними лапками до носков, он пел так:
— Тара-тара-ой, караул, трам-пам-па!
Ну, вот так и сочинилась песенка-ворчалка, и после завтрака Винни всё время повторял её про себя, всё ворчал и ворчал, пока не выучил её всю наизусть. Теперь он знал её всю от начала и до конца. Слова в этой Ворчалке были приблизительно такие:
Тара-тара-тара-ра!
Трам-пам-пам-тарарам-пам-па!
Тири-тири-тири-ри,
Трам-пам-пам-тиририм-пим-пи!
И вот, ворча себе под нос эту Ворчалку и размышляя — а размышлял Винни-Пух о том, что было бы, если бы он, Винни, был не Винни-Пухом, а кем-нибудь совсем-совсем другим, — наш Винни незаметно дошёл до песчаного откоса, в котором была большая дыра.
— Ага! — сказал Пух. (Трам-пам-пам-тарарам-пам-па!) — Если я что-нибудь в чём-нибудь понимаю, то дыра — это нора, а нора — это Кролик, а Кролик — это подходящая компания, а подходящая компания — это такая компания, где меня чем-нибудь угостят и с удовольствием послушают мою Ворчалку. И всё такое прочее!
Тут он наклонился, сунул голову в нору и крикнул:
— Эй! Кто-нибудь дома?

Вместо ответа послышалась какая-то возня, а потом снова стало тихо.
— Я спросил: «Эй! Кто-нибудь дома?» — повторил Пух громко-громко.
— Нет! — ответил чей-то голос- И незачем так орать, — прибавил он, — я и в первый раз прекрасно тебя понял.
— Простите! — сказал Винни-Пух. — А что, совсем-совсем никого нет дома?
— Совсем-совсем никого! — отвечал голос. Тут Винни-Пух вытащил голову из норы и задумался.
Он подумал так: «Не может быть, чтобы там совсем-совсем никого не было! Кто-то там всё-таки есть — ведь кто-нибудь должен же был сказать: «Совсем-совсем никого!»
Поэтому снова наклонился, сунул голову в отверстие норы и сказал:
— Слушай, Кролик, а это не ты?
— Нет, не я! — сказал Кролик совершенно не своим голосом.
— А разве это не твой голос?
— По-моему, нет, — сказал Кролик. — По-моему, он совсем, ну ни капельки не похож! И не должен быть похож!
— Вот как? — сказал Пух.
Он снова вытащил голову наружу, ещё раз задумался, а потом опять сунул голову обратно и сказал:
— Будьте так добры, скажите мне, пожалуйста, куда девался Кролик?
— Он пошёл в гости к своему другу Винни-Пуху. Они знаешь какие с ним друзья!
Тут Винни-Пух прямо охнул от удивления.
— Так ведь это же я! — сказал он.
— Что значит «я»? «Я» бывают разные!
— Это «я» значит: это я, Винни-Пух!
На этот раз удивился Кролик. Он удивился ещё больше Винни.
— А ты в этом уверен? — спросил он.
— Вполне, вполне уверен! — сказал Винни-Пух.
— Ну хорошо, тогда входи!
И Винни полез в нору. Он протискивался, протискивался, протискивался и наконец очутился там.
— Ты был совершенно прав, — сказал Кролик, осмотрев его с головы до ног. — Это действительно ты! Здравствуй, очень рад тебя видеть!
— А ты думал, кто это?
— Ну, я думал, мало ли кто это может быть! Сам знаешь, тут, в Лесу, нельзя пускать в дом кого попало! Осторожность никогда не повредит. Ну ладно. А не пора ли чем-нибудь подкрепиться?
Винни-Пух был всегда не прочь немного подкрепиться, в особенности часов в одиннадцать утра, потому что в это время завтрак уже давно окончился, а обед ещё и не думал начинаться. И, конечно, он страшно обрадовался, увидев, что Кролик достаёт чашки и тарелки. А когда Кролик спросил: «Тебе чего намазать — мёду или сгущённого молока?» — Пух пришёл в такой восторг, что выпалил: «И того, и другого!» Правда, спохватившись, он, чтобы не показаться очень жадным, поскорее добавил: «А хлеба можно совсем не давать!»
И тут он замолчал и долго-долго ничего не говорил, потому что рот у него был ужасно занят.
А спустя долгое время, мурлыкая что-то сладким-сладким голоском — голос у него стал прямо-таки медовый! — Пух встал из-за стола, от всей души пожал Кролику лапу и сказал, что ему пора идти.

— Уже пора? — вежливо спросил Кролик. Нельзя ручаться, что он не подумал про себя:
«Не очень-то вежливо уходить из гостей сразу, как только наелся». Но вслух он этого не сказал, потому что он был очень умный Кролик. Вслух он спросил:
— Уже пора?
— Ну, — замялся Винни-Пух, — я бы мог побыть ещё немного, если бы ты… если бы у тебя… — запинался он и при этом почему-то не сводил глаз с буфета.
— По правде говоря, — сказал Кролик, — я сам собирался пойти погулять.
— А-а, ну хорошо, тогда и я пойду. Всего хорошего.
— Ну, всего хорошего, если ты больше ничего не хочешь.
— А разве ещё что-нибудь есть? — с надеждой спросил Пух, снова оживляясь.
Кролик заглянул во все кастрюли и банки и со вздохом сказал:
— Увы, совсем ничего не осталось.
— Я так и думал, — сочувственно сказал Пух, покачав головой. — Ну, до свиданья, мне пора идти.
И он полез из норы. Он изо всех сил тянул себя передними лапками и изо всей мочи толкал себя задними лапками, и спустя некоторое время на воле оказался его нос… потом уши… потом передние лапы… потом плечи… а потом…
А потом Винни-Пух закричал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24