Разговор перешел на славные подвиги: сперва флотские, потом
общевойсковые, а потом и гражданские.
Сначала это было интересно, но с двунадесятого примера я начал почему-то
злиться, и чем дальше, тем больше. Это было еще хуже, чем зуб с дуплом.
Медицинские студенты, позволявшие прививать себе всяческие гнусные
болезни, казались мне не героями, а идиотами. Поручик Буцефалов, спасший
изпод огня полковую печать, тоже как-то не вдохновлял. Множество
однообразных подвигов отдавания своего имущества погорельцам и прочим
каликам перехожим, казались мне непростительным мотовством. А когда речь
зашла о моем сверстнике, который, рискуя жизнью, спас из проруби тонущего
поросенка, я не выдержал и сказал, что и сам могу в любой момент совершить
такое, что обо мне будут говорить все.
- Котенку голову откусит! - обрадовался Дмитрий, но маменька дала ему
подзатыльника. История с загрызенным карасем донимала ее куда больше, чем
меня. Карась и карась.
На следующий день я надел галоши, взял тяжелые портновские ножницы и
залез через забор на нашу электрическую станцию. Царское Село погрузилоось
в первородный мрак. Назавтра обо мне действительно говорили все.
Напряжение тогда было не в пример сегодняшнему - вольт пятьдесят:

8.
- Вы болван, Штюбинг!
"Подвиг разведчика"
Как и четыре дня назад, сидели на кухне Коминта, теперь уже втроем.
Только внуки уже не баловались томагавками, поскольку девочка Ирочка острых
предметов боялась, а пытались приучить Гусара к несобачьей команде "Ап!".
- Из-под милиции мы выскользнули чудом, - заканчивал Николай Степанович
повествование. - Каина этого, конечно, след простыл:
- У тебя, Степаныч, все чудом, - сказал Коминт.
Илья молча потрогал шишку на темени, причиненную милицейской на излете
пулей. Вздохнул.
- И что ты теперь делать намерен? - продолжал Коминт.
- Сколько успел, покопался я в его каморке, - сказал Николай Степанович.
- Тайничок там был один очень хитрый. И вот что в тайничке том я нашел:
Он вынул большой никелированный брелок с непонятной эмблемой; к брелоку
прикован был медный плоский ключ.
- От сейфа, - сказал Илья. - Абонементского. Сколько у меня таких
перебывало: Где всё?
- Абонентный сейф: - поправил Коминт. - Очень похоже.
- Эмблему эту знаешь? - спросил Николай Степанович.
- Никогда подобным не интересовался. Да и зачем мне, посуди? Томагавки
хранить? Или фамильные брильянты?
- Скальпы... Узнать сможешь?
- Ну, не сегодня уже. Завтра.
- Завтра: Завтра, брат - это долго. Напрягись: кто-нибудь сейчас -
сможет?
Делец какой-нибудь или налоговый:
- Да кто у нас тут такое может знать - народ цирковой, безденежный. А
впрочем, постой! Администратор наш, Иона Измаилович - человек опытный, еще
с Гали Брежневой хахалем корешился, два раза сидел:
- Так и я Иону знаю! - восхитился Илья. - Я у Бориса с ним как раз и
встречался.
Смешной мужик:
- Ну, тесен мир, - сказал Николай Степанович. - Пошли к твоему Ионе. Во
чрево китово.
Иона жил в соседнем подъезде и двумя этажами ниже. Дверь его, обитая по
новому русскому обычаю железом, лишена была всяких глазков, звонков и
ручек.
Коминт начал стучать - и стучал долго.
- Ему бы о душе задуматься:- сказал Коминт, но тут в двери образовалось
окошечко размером с половину почтовой открытки.
- Оборону держишь, - сказал Коминт неодобрительно. - Сунут вот тебе ствол
в твою амбразуру:
- А это перископ, - похвалился невидимый Иона. - Чего пришел, люди все
добрые спят?
- С кем это сегодня люди добрые спят? - поинтересовался Коминт. - С
Галкойкаучук?
- Тебе это все равно не грозит, - сказал Иона. - Так что не надувайся.
Ладно, заходи.
И дверь медленно начала открываться.
- Да вас тут больше одного? - удивился Иона, впуская компанию. Было Ионе
явно за шесть десятков, и круглая его бритая насизо физиономия выражала
недовольство - словно к римскому патрицию, только что погрязавшему в оргии,
заявился грубый центурион с приказом от императора немедленно вскрыть себе
вены в бассейне с лепестками роз.
- Это мы еще ученую собаку не взяли, - сказал Илья. - Здорово, мудило!
- Вот те на те, хрен в томате! А мне Вадик Сочинский звонил - мол,
повторил ты в мирное время подвиг Сергея Лазо. Я ему не поверил. Засунешь
тебя в печку, как же. Отметить бы надо воскрешение:
- Отметим, как уж не отметить. А чего вдруг решили, что меня... того?
- Да кости, говорят, твои в кочегарке нашли...
- А, это хорошо. Ты только все равно не болтай, что я был у тебя.
Найдется еще какой неверующий...
- Постой, Илья. Есть у нас, уважаемый Иона Измаилович, вопрос к вам как к
эксперту, - вежливо сказал Николай Степанович. - Не могли бы вы по этому
вот ключу определить, где именно находится замочек под него?
- По мужику определить, где его баба... - проворчал Иона, беря ключ и
вертя перед глазами. - Хороша задачка... - Он вынул из кармана халата очки,
прищурился. - А вы сами-то пытались определить? Или сразу ко мне
ломанулись? Нет, я смеюсь с этих людей! Вот же, на торце этой хренотени
великим, могучим и свободным написано: "КАКОБАНКЪ".
- Твою мать! - сказал Коминт. - Зря человека с бабы сняли.
- Ты знаешь, где это? - спросил Николай Степанович.
- Я знаю, - сказал Иона. - Нагрели они нас однажды, тружеников арены.
Из-за них в Стокгольме белые тигры чуть с голоду не сдохли. Но там крыша -
только на танке приезжать...

- Командир, - прошептал, склоняясь к самому уху Николая Степановича,
Илья. - Может, зря они жить остались? Стукнут кому-нибудь, со зла или по
случаю...
- Вам бы все резать, - вздохнул Николай Степанович.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26