Там мог быть ручей, а значит, и
промоинка, а значит - укрытие...
Там был ручей. Ключ. Он вытекал из желтого песчанного клина
и тянулся желтой извилистой полоской. прорезывая белесовато-серую
почву. Промоина была по колено, чуть глубже, но края ее обильно
поросли осокой, кустиками - и, если не станут специально искать,
то и не найдут. Светлана спрыгнула вниз, приняла Билли.
Поддержала Льва. Вода наполнила полусапожки...
Билли молчал, вцепившись в бушлат Льва.
Светлана присела, тут же вскочила. Ничего не видеть - было
страшнее.
Ревущие машины выкарабкивались на дорогу. Они были
пятнистые, зелено-коричневые. Три или четыре, развернувшись,
стреляли куда-то вдоль дороги. Остальные стояли неподвижно, чего-
то ожидая. Синий дымок вылетал из них и обволакивал все вокруг.
Две лошади носились туда и братно вдоль строя машин, что-то
волоча за собой.
Машины формой напоминали гробы. Сверху на них вращались
башенки наподобие корабельных, с длинными и тонкими стволами. Из
некоторых башенок выглядывали головы, кое-кто высунулся по пояс:
как мишень в армейском тире. Светлана вдруг испытала такой
тошнотворный приступ ненависти, что готова была сейчас обменять
Билли на хорошо пристрелянную винтовку... Она испугалась за себя
и вновь присела. Лев что-то бормотал. Пробежка вымотала его до
потери сознания.
Билли, оказывается, ревел. Светлана плохо слышала его и -
почему-то плохо видела. Будто ее посадили под запотевший
стеклянный колпак. Она рванула воротник блузки. Чудовищное
давление распирало ее изнутри, сердце колотилось в горле. Не было
возможности вдохнуть. Грохот - далекий, но грозный, обвальный -
прокатился и ушел, оставив вздрагивать землю. Казалось, что
приближается свинцовый поезд.
Рвануло вверх кусты. унося листья.
Со стороны гор накатывался чудовищный черный шар: от земли и
выше облаков. По обе стороны его тонкими змейками вились смерчи.
Низкий, на пределе слышного, гул - давил на лицо, на плечи,
вытряхивал душу, велел пасть, вжаться, не видеть, не слышать...
Секущий ветер был ничем рядом с этим гулом.
Кажется, Светлана пыталась вырвать Билли из рук ничего не
понимающего Льва. Кажется, она пыталась поднять и Льва... Она не
сумела сделать ни того, ни другого - и это, должно быть, cпасло
их всех.
Когда Светлана, отчаявшись бежать, вновь выглянула из
укрытия, шар - лохматый, стремительный, перечеркнутый многими
молниями - был уже рядом, но проходил чуть правее. Рев и горхот
был пушечный. Перепонки вбивало в мозг. Больно ударило по лицу
стремительными острыми песчинками. Веер смерчей, штук десять, шел
прямо на нее. Пятнистые машины ерзали на дороге - маленькие и
перепуганные. Вдруг ветер остановился, замер, попятился. Над
головой летели, догоняя друг друга, два дерева. Светлана
почувствовала, что волосы ее поднимаются. Трава и лозинки
напряглись, устремляясь в небо. Вдруг - вырвался ком дерна,
нависающего над ручьем, взлетел и исчез. Прееодолевая непонятное
сопроитивление, она упала на Билли, на Льва, обхватила их руками,
вдавила в дно ручейка, в мокрый песок, в холодную воду...
Рухнуло небо.
Она еще успела заметить летящих людей, а потом сверху вниз
ударил заряд черной пыли.
Небывалый для этого времени года шквал обрушился на корвет в
два часа десять минут. В три ровно он выпустил корабль из
объятий. Можно сказать, корвет отделался легко: потерей бушприта
и фок-стеньги. Бог явил чудо: машины не залило, и откачка воды из
трюмов позволила сохранить корабль на плаву. В семь вечера "Князь
Сокальский" уже имел двенадцать узлов хода, идя бейдевинд под
полным парусным вооружением. В котлах держали полторы атмосферы.
На закате корвет прошел мимо настоящего плавучего острова,
состоящего из вырванных деревьев, сцепившизся корнями. Ход
пришлось сбавить из осторожности. Мощный ацетиленовый прожектор
шарил по воде, доставая кабельтовых на семь. Впередсмотрящих
сменяли каждый час...
Вильямс встал, покачиваясь. Пыль доходила до колен. Она была
как озеро без берегов - тусклое озеро, из которого кое-где торчат
камни. Горизонта не стало совсем. Небо сделалось в полоску:
черно-серебряное. Полосы двигались, сливались - вели себя
тошнотворно. На камне вдали сидел человек и смотрел в это
неимоверное небо.
5.
- Профессор Иконников Константин Михайлович,- доложил
секретарь, отдавая честь коротким кивком. - Прошу вас, господин
профессор... - придерживая дверь, он сделал приглашающий жест,
пропустил посетителя и тихо дверь затворил.
Князь Кугушев легко встал.
- Добрый вечер, Константин Михайлович. Спасибо. что не
отказались от приглашения - и простите, Бога ради, что
потревожили вас в позднее время. Присаживайтесь вот сюда...
Сигару?
- Спасибо, я - трубочку... Чем могу быть полезен, ваше
сиятельство?
- Лев Денисович. Мы ведь давние знакомцы, помните?
- Именно что давние. Был жив еще фон Экеспарре...
- Да. А вы были совсем юным офицером...
- Должен сказать, вы изменились куда меньше, чем я, с тех
пор. Причем это не комплимент...
- Не знаю, не знаю. Дорогой друг, я вынужден вернуть нас к
сегодняшнему дню. Пока что новость эту знаю я и еще три-четыре
человека из технических работников. "Событие" состоялось.
- Вторжение? Где?
- Там, где и предполагали. На Острове, в тылу нашего
экспедиционного корпуса.
- Крупными силами?
- Трудно сказать... По крайней мере, существенными.
- Значит, они решились... Почему-то я был почти уверен, что
- не решатся. Ошибся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82