Стало совершенно ясно, что он гордится своей ролью в этой истории.
Предмет обожания старшего Блинкова, как сказала любившая красивые фразы Нина Су, долго не хотел заводится. Пришлось подцепить его к «БМВ» и катать вокруг дома. На втором круге «горбатый» зачихал, показывая, что еще жив, а на третьем завелся с пулеметным треском. Нина Су затормозила.
— Отцепляй! — страшным голосом закричал старший Блинков. Он боялся, что если долго стоять, «горбатый» опять заглохнет.
Блинков-младший выскочил, отцепил трос и снова запрыгнул в «горбатый», споткнувшись о папину гипсовую ногу. Чтобы эта оттопыренная нога поместилась в «Запорожце», пришлось отвинтить одно сиденье, которое было рядом с водительским. А Блинков-младший сидел сзади.
— Поехали! — по-космонавтски сказал старший Блинков. «Горбатый» заскрежетал, зачихал, завыл и после всех этих приготовлений побежал довольно резво.
Само собой, у старшего Блинкова имелись водительские права, иначе бы он и не сел за руль. Но своей машины у него никогда не было. Всю жизнь он водил только вездеходы: юркие «Уазики», гусеничные «Атээлки» и грузовые «ГАЗ-66». Потому что был полевым ботаником и каждое лето в далеких экспедициях собирал для Ботанического сада редкие растения. Он ездил по тайге, по заполярной тундре и по жарким пустыням, а в города заскакивал ненадолго, чтобы купить консервов. Из-за этого старший Блинков нарушал все правила, кроме одного: не ездить на красный свет. Остальные правила он забыл.
Но Автомобиль, Который Никогда Не Угонят оказался еще и Автомобилем, Который Никто Не Остановит! Когда, ревя, чадя и громыхая, он приближался к постам инспекции дорожного движения, строгие милиционеры отворачивались и делали вид, что ничего не замечают. Только раз один лейтенант погрозил вслед Блинковым полосатым жезлом, но и не подумал останавливать инвалидную машину. Потому что инвалиды любят спорить, а штрафа от них не добьешься. Так что Блинковы доехали до Ботанического сада без приключений.
В оранжерее вставляли новые стекла! Старший Блинков как это увидел, так и расстроился ужасно. То он бодро ковылял по Ботаническому саду с палочкой бразильского дона, показывал всем набалдашник в форме кукиша и сообщал, что этот кукиш отпугивает нечистую силу. А когда столкнулся с незнакомыми рабочими, которые несли к оранжерее огромный лист стекла, сразу же сник. В Ботаническом саду не было денег на новые стекла. Стало быть, деньги дал князь Голенищев-Пупырко-старший. Он дал, а директор Эдуард Андреевич взял. Договорился с грязным бизнесменом.
Старший Блинков вихрем ворвался в контору Ботанического сада. Вихрь был хром и болен, но сил у него оставалось — о-го-го! Всякий, кто хорошо знал старшего Блинкова, не захотел бы попадаться ему в такой момент. Он бы лучше пошел на индийский кинофильм и мучился там в темноте и одиночестве, лишь бы старший Блинков его не распознал и не выловил.
Эдуард Андреевич знал старшего Блинкова распрекрасно. Поэтому он велел секретарше говорить, что проводит важное совещание, и никого не пускать к нему в кабинет. Но старший Блинков не поддался на такой детский обман.
— Лилия, — сказал он секретарше, которая встала у двери, растопырив тонкие руки. — Лилия, если вы меня не пропустите, я, конечно, не стану с вами драться. НО Я СТАНУ ДУМАТЬ О ВАС ПЛОХО!
— Только не это! — воскликнула пожилая Лилия. — Вы же знаете, Олег Николаевич, что я всегда к вам относилась как к родному сыну. Когда вы пришли в Ботанический сад студентом первого курса, я подкармливала вас домашним супом из баночки. Будет нечестно и несправедливо, если вы станете думать обо мне плохо. Давайте я вас пропущу, а если Эдуард Андреевич потом спросит, скажу ему, что уступила под нажимом грубой силы.
— Да говорите, что хотите, — сказал старший Блинков, он уже мысленно ругался с директором.
— Не пущу! — крикнула Лилия, чтобы слышал Эдуард Андреевич, а сама уселась в свое кресло под клеткой попугайчика Андреича и спросила:
— А что у вас с ногой?
— Попозже расскажу, — ответил старший Блинков, толкая палочкой дверь.
— Я занят! — буркнул Эдуард Андреевич, когда старший Блинков вошел (а Блинков-младший проскользнул следом). Директор сидел за столом один-одинешенек и, само собой, не проводил никакого совещания.
— Стыдно, Эдик, — сказал ему старший Блинков, опускаясь на самый дальний от директора стул. Блинков-младший уселся в сторонке, чтобы не мозолить никому глаза. — Я ждал чего угодно, только не того, что ты станешь от меня скрываться.
— Я не скрываюсь, — захорохорился Эдуард Андреевич, — с чего ты взял? Но есть порядок, есть часы приема сотрудников по личным вопросам. А сейчас не приемные часы, и я, извини, работаю. Если тебе надо, зайди в следующую пятницу.
— Значит, у меня личный вопрос? — тихим угрожающим голосом уточнил старший Блинков.
— Ты же на больничном, выходит, личный.
И Эдуард Андреевич сделал глупое лицо.
Старший Блинков взял себя в руки и сказал почти спокойно:
— Ну тогда считай, что я вышел на работу.
Эдуард Андреевич довольно улыбнулся.
— Не выйдет. Я не могу допустить к работе человека с больной ногой. Ты уж, Олег, полечись как следует, отдохни. А осенью…
— А осенью в оранжерее будет пивная, — припечатал старший Блинков. — Интересно, Эдик, а мне ты оставил местечко? Возьмешь официантом? Или уволишь с глаз долой?!
— Какая пивная, с чего ты взял?! — ненатурально удивился Эдуард Андреевич.
Блинков-младший подумал, что сейчас-то папа выведет его на чистую воду. А кто, спросит, дал тебе денежки на стекла, Пушкин? Или, может быть, старший князь Голенищев-Пупырко раскаялся в своих преступлениях и заплатил за стекла просто так, из любви к цветочкам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54