— Иван Сергеевич сказал: «Пусть Олег как следует отлежится». Они с мамой боятся за твою жизнь.
— А иначе говоря, не хотят, чтобы я путался под ногами, — отрезал старший Блинков. — Нет, Митек, я должен быть в Ботаническом саду. Я уверен, что именно сейчас там творятся какие-то гадости. А то бы зачем понадобилось меня устранять?
Человек-мумия одобрительно ыкнул. Видимо, старший Блинков успел обо всем ему рассказать.
— Эа о-у эу-иу о-о?
— Можешь, Петрович, — понял его старший Блинков. — Можешь помочь. Лежи и разговаривай, как будто мы с тобой в шахматы играем. А ты, Митек, помоги мне спуститься.
Оказывается, у него все было рассчитано. Человек-мумия добросовестно экал, ыкал и акал. Старший Блинков ему отвечал, а сам тем временем привязывал к батарее свернутую в жгут простыню. Конец простыни он вывесил в открытое окно, влез на подоконник и начал потихоньку сползать.
Под окном был карниз, не широкий и не очень узкий, а в самый раз, чтобы поставить ногу. А сбоку от окна, в каком-нибудь шаге, проходила новенькая, блестящая и надежная водосточная труба. Съехать по ней со второго этажа было одно удовольствие. Но сначала требовалось сделать один-единственный шаг по карнизу. Так вот, гипсовый валенок был слишком толстый и на карнизе не помещался. Старший Блинков мог стоять только на одной ноге, а загипсованную пришлось свесить.
На одной ноге невозможно сделать даже единственного шага. На одной можно только скакать. Поэтому старшему Блинкову и понадобилась простыня для страховки.
Держась за простыню, папа стоял на карнизе второго этажа. Блинкову-младшему, который высовывался из окна, показалось, что это слишком высокий второй этаж. Зачем вообще делать такие высокие потолки? Здесь же больница, а не физкультурный зал.
— И у-а и и-а, — сказал человек-мумия.
— Слон на жэ восемь, — подыграл ему Блинков-младший.
— Он говорит, ни пуха ни пера, — сказал старший Блинков и прыгнул.
В первое мгновение Блинкову-младшему показалось, что все нормально. Папа уже коснулся правой рукой водосточной трубы. Но простыня, которую он держал в левой, оказалась слишком короткой. Она сильно натянулась и дернула папу назад, как будто его подсекли на удочку. Папа сорвался с карниза и повис, вцепившись в простыню одной левой. Он висел так целую секунду или, может быть, даже две. Кончик простыни неумолимо выскальзывал из его кулака. Потом папа ухватился другой рукой, подтянулся, встал на карниз и сказал:
— Митек, давай вторую простыню.
Он держался невозмутимо.
Простыни связали. Со второй попытки папа легко преодолел этот единственный шаг до водосточной трубы, который мог стоить ему еще одного перелома. Он обнял трубу и соскользнул вниз. Блинков-младший выбросил ему из окна пакет с вещами, палочку бразильского дона и вторую больничную тапку вдобавок к той, которая была прибинтована к гипсовому валенку. Ничего не поделаешь, раз он забыл взять для папы обувь.
— А-о-э ой а-а, — сказал человек-мумия. На этот раз Блинков-младший понял его правильно.
— Конечно, папа молодец, — сказал он и вышел в дверь мимо ничего не подозревавшего охранника.
Заработанные у Нины Су деньги очень пригодились. Пока папа ковылял по больничному двору, Блинков-младший вышел на Садовое кольцо и поймал такси. Папа прилег на заднее сиденье, потому что сесть прямо ему мешал гипсовый валенок. Пот градом катился по его лицу.
— Пап, тебе же совсем плохо, — заметил Блинков-младший. — Может быть, зря ты убежал в первый же день?
— И ты туда же?! — огорчился папа. — Пойми, единственный сын, я не могу валяться в койке, когда решается судьба моей работы! Думаешь, зачем эти бандиты сломали мне ногу?
Тут и думать было нечего. Блинков-младший знал об этом деле даже больше, чем папа, который не подслушивал разговор грязных бизнесменов из сундука фокусника и понятия не имел, что их преступной деятельностью тайно командует генеральный спонсор Георгий Козобекович.
— Мне все известно, — сказал Блинков-младший. — Лучше скажи: кому ты говорил, что хочешь продать садовый участок и заплатить за новые стекла?
— Да в том-то и дело, что никому, — развел руками старший Блинков. — Мы с мамой еще не решили этот вопрос, и я не хотел хвалиться перед Эдиком раньше времени.
Эдиком старший Блинков называл директора Ботанического сада Эдуарда Андреевича. Они были если не близкие друзья, то старые товарищи по работе. С тех пор, как лысый Витя разбил стекла, они только и думали о том, где взять денег, чтобы вставить новые и спасти оранжерею субтропических растений. У Блинкова-младшего возникло сильное подозрение, что папа все-таки проболтался Эдуарду Андреевичу. Может быть, не прямо пообещал: «Эдик, не волнуйся, деньги будут», а как-нибудь намекнул. «Не спеши сдаваться, Эдик, — запросто мог сказать папа, — я кое-что придумал».
А потом? Неужели Эдуард Андреевич передал этот разговор князю Голенищеву-Пупырко?! Блинкову-младшему не хотелось подозревать его в предательстве. Но старенький, боявшийся князя директор мог выдать папу и случайно. Скажем, князь опять начал его пугать, а Эдуард Андреевич возьми да и ляпни: «Обойдемся без твоей пивной, Леонид! Олег мне обещал денег достать!».
У Блинкова-младшего было слишком мало фактов. Одни догадки.
— Пап, — сказал он, — чудес не бывает. У вас, наверное, человек тридцать научных сотрудников, и все против того, чтобы князь открыл эту пивную в оранжерее. Но почему-то ногу сломали не Николаю Николаевичу, не Розе Моисеевне и не Эдуарду Андреевичу, хотя он у вас главный. Ногу сломали одному тебе. Значит, эти, из «Сильного хмеля», откуда-то узнали, что ты достаешь деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54