Он как у доски, когда главное — говорить, тогда уж тройку-то поставят, рассказал про погоню лысого Вити. Как он шел себе по аллее хвойных, а лысый Витя ехал на самоходном шасси, а потом ни с того ни с сего погнался за ним с граблями. И как он испугал лысого Витю машинкой, и все остальное.
— А какой оно высоты? — спросил Борис Владимирович про шасси, и когда Блинков-младший ладонью показал у себя над макушкой, зацыкал зубом и заулыбался. Наверное, считал, что это удачная шутка, но Блинков-младший такого юмора не понял.
— Так ничего и не сказал, сразу кинулся с граблями? — уточнил старший лейтенант. — Может быть, кричал что-то?
Блинков-младший хотел сказать, что ничего особенного лысый Витя не кричал, только «Поймал!». Как вдруг Борис Владимирович вскочил с дивана и быстро вполголоса сказал:
— Меня здесь не было.
Он смотрел за окно, и Блинков-младший посмотрел за окно.
Там, у крыльца конторы, стояла низкая вишневая машина — была видна только крыша. Треугольный от мышц телохранитель с бритым затылком выпрыгнул из передней дверцы, поозирался, как под обстрелом, и открыл заднюю для кого-то такого важного, что самому открыть себе дверцу он считал ниже своего достоинства.
Когда Блинков-младший отвернулся от окна, Борис Владимирович выбегал из приемной, и не в коридор, а в маленькую дверь, за которой был умывальник и туалет.
— Не туда! — сдавленным голосом крикнул Блинков-младший.
Борис Владимирович обернулся. Глаза у него были бешеные.
— Знаю, — сказал он. — Молчи.
А в коридоре уже топали. Так, что в приемной трясся пол. Старая была контора, деревянная, а там шли железные новые русские. Им все тут разнести — одно удовольствие, разминка ума, потому что свои треугольные мышцы они размять и не успеют.
Блинков-младший ухватился за машинку, как за оружие. С кресла присполз, чтобы казаться поменьше, сидит катает машинку.
Телохранитель вошел, а Блинков-младший катает, чего с него взять, с полудурка.
Здоровенный был телохранитель, кормленный женскими гормонами, чтобы нарастить мышцы. А с мышцами заодно наросла бабья физиономия с двойным подбородком, и телохранитель этой круглой физиономией водил по сторонам, как прожектором. Даже под секретарским столом у Блинкова-младшего проверил, а вдруг там бомба. К попугайчику Андреичу отнесся очень бдительно. И пошел к двери, где спрятался Борис Владимирович.
Блинкову-младшему показалось, что сейчас он найдет старшего лейтенанта и без разговоров застрелит. Шлепнет из своего преступного ТТ, а Борис Владимирович потом доказывай, что «Гюрза» мощнее, и он просто не успел достать.
Но Борис Владимирович заперся изнутри. Бабьелицый телохранитель изо всей силы дернул дверь — не открывается; заглянул в кабинет к Эдуарду Андреевичу, поводил кожаным затылком. Директор ничего ему не сказал.
— Проверено, — кивнул сам себе бабьелицый, высунулся в коридор и пригласил:
— Пожалуйста.
И вошел его важный хозяин.
Блинков-младший окаменел, машинка съехала со стола и укатилась.
Потому что в белом смокинге с атласными лацканами.
С галстуком-бабочкой, чуть выглядывающим из-под коротко подстриженной бороды.
С толстой сигарой в зубах.
Вошел не кто иной как старший князь Голенищев-Пупырко!
Этого не могло быть, потому что не могло быть никогда.
Блинков-младший и представить себе не мог старшего князя в таком виде. В белом смокинге с атласными лацканами, с галстуком-бабочкой, с толстой сигарой в зубах.
Или взять машину. Блинкову ли младшему не знать княжескую старую «Волгу» — таксисты называют их сараями, там очень большой кузов, хочешь — вози товар по киоскам, хочешь — бабку Пупырко на дачу. А тут было что-то длиннющее, сияющее — «Линкольн», может быть. Банкирская машина.
А бабьелицый? Нет, граждане, будем практиками: сколько стоит нанять такого здоровенного телохранителя? Почем за килограмм?
Не наше, конечно, дело — считать чужие деньги. Но бабка Пупырко просто убила бы сына своей золотой клюкой за такие немыслимые расходы.
— Ты что здесь делаешь? — тоже удивился князь. Конечно, не так, как Блинков-младший. Тот прямо язык проглотил, полез под стол за укатившейся машинкой.
Вот уж для кого Блинков-младший мечтал быть «что-тебе-мальчиком» и «иди-отсюда-мальчиком». Но не тут-то было. Старший князь просто мимо не мог пройти, чтобы не повоспитывать его при каждом удобном для себя и неудобном для Блинкова-младшего случае. Например, когда он (понятно, Блинков-младший, а не князь) сидел с Ломакиной и Суворовой за помойкой на холодильнике.
Старший князь считал себя другом семьи Блинковых. Во-первых, потому, что Голенищевы-Пупырко жили прямо над ними, и бабка Пупырко раз примерно в полгода устраивала затопления или подтопления, как это в зависимости от результатов называл техник-смотритель. А самое главное, старший князь был такой же дважды второгодник, как и его сыночек, и один год, кажется, в седьмом классе, проучился со старшим Блинковым. Только он тогда еще не выменял себе княжеский титул по бартеру на цистерну пива и был просто Пупырко. Иногда Блинков-младший представлял себе, как этот Пупырко бьет семиклассника старшего Блинкова по умной стриженой голове.
Старший князь постоял, постоял, а Блинков-младший посидел, посидел под столом, не подавая признаков жизни, и старший князь ушел к Эдуарду Андреевичу. Из-под стола Блинков-младший видел, что и эту дверь открыл для него бабьелицый. Причем князь ему не приказывал, а только уставился на дверь, как экстрасенс. Когда дверь открылась, он так довольно себе кивнул, вот, мол, что можно сделать одной силой воли.
Борис Владимирович возник бесшумно, вытянул Блинкова-младшего из-под стола и молча кивнул на телефонный чудо-аппарат:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54