Никита беспокойно дернулся. Дошло до кожи?
Они одновременно добились большого трудового успеха, как любит говорить мама. У Никиты стронулась гайка, а Блинков-младший вылил ему на штаны остатки хромпика. Дрюня говорил, что действует зелье не сразу, должно пройти минут пять…
Отшвырнув петлю и палку, Никита отвинчивал гайку руками. Открутил, бросил, засунул пальцы в дыру… «Там ничего нет!» – завертелось на языке у Блинкова-младшего, но раскрываться было рано, и он смолчал.
Где же мама?! Где Иван Сергеевич или на худой конец милицейский курсант Васечка?!
Ничего не найдя в тайнике, Никита пересчитал батареи. Каждую он трогал рукой, чтобы не сбиться, хотя их было всего-то пять штук. Потом сел на загаженный кошками пол и рассмотрел остальные гайки. Они все были залиты окаменелой краской: сразу видно, что сто лет не отвинчивались. На всякий случай Никита перешел к другой стороне батарейного штабеля и проверил гайки там. Вернулся, снова пошарил в дыре.
И вдруг упал на пол и завыл!
Мигнула и погасла отброшенная зажигалка. Преступник бил по полу кулаками и орал, орал без слов, мерзко и жалобно, как мартовский кот. Блинкову-младшему стало жутко. Он бы не хотел сейчас попасться Никите на глаза…
А воровской наводчик, «одноногий» попрошайка и шантажист вскочил и кинулся прочь. Зазвенело стекло, разбитое то ли сослепу, то ли со злости. Блинков-младший тихо сполз со своей трубы и двинулся следом.
Силуэт Никиты маячил на фоне подвального окошка. Над ним, над срезом бетонной ямы, была видна решетка, а на решетке – коричневый сапожок. В яме стояла глубокая темень, а сапожок был освещен. Он как будто висел в воздухе. Иркин! Преступник увидел его, когда уже выбрался через окошко в яму. Ему оставалось приподнять решетку, и путь был бы свободен. Если бы на краю решетки не стояла Ирка…
– Пусти! – угрожающе сказал Никита, хватаясь снизу за прутья.
– Счас! – ответила Ирка своим ехидным голосом и стала лить через решетку малиновый сироп.
Помойный Консультант не сразу понял, что происходит. Он поймал струйку на палец, лизнул и удивился:
– Ты что?
– Сладкая жизнь начинается, – пояснила Ирка, опрокинув ему на голову всю банку.
Потом настал черед муки. Два кило тонкого помола, высшего сорта высыпались на липкого Никиту. Тут до него дошло: пометили! Куда ему теперь в таком виде?! Ни в метро, ни в автобус не пустят, идти по улице – до первой встречи с милицией… Вцепившись в прутья решетки, преступник затряс их, как большая злая обезьяна.
– Пусти, зараза! Убью!
– Попробуй, – хладнокровно заметила Митькина напарница, наступая на решетку двумя ногами.
Блинкову-младшему захотелось, чтобы Ирка была толстая-претолстая. А то сколько в ней весу? Килограммов сорок да в решетке не больше тридцати. Никите ничего не стоит поднять семьдесят кило!
Сначала преступник так и хотел сделать. Толкнул решетку кверху; Иркин сапожок подбросило, и она соскочила, чтобы не упасть. Удерживая решетку одной левой, Никита вцепился правой рукой в край ямы и начал вылезать. А Ирка опять встала на решетку. Тридцать да сорок – левая рука Никиты подогнулась, и он еле успел отдернуть пальцы с края ямы. Еще бы чуть, и упавшей решеткой их раздробило бы в кашу!
– Пусти-и!
– Буду наступать на пальцы, – предупредила Ирка, не обращая внимания на вопли преступника.
Никита замолк и кинулся к другому окну. Ирка не могла его видеть, но, разумеется, услышала звук открывающихся рам. Не успел преступник вылезти из подвала в яму, как над его головой показался коричневый сапожок.
– Ку-ку!
Блинков-младший без особых волнений наблюдал за подвигами своей напарницы. Как уже говорилось, настоящий опер не спешит геройствовать. Сейчас Ирка в безопасности, Никите некуда деться из подвала. А если бы Митек вздумал вмешаться, он только все испортил бы. Восьмикласснику, даже с пятерками по физкультуре, не взять взрослого преступника. Зато Никита его в бараний рог свернет. И потребует у Ирки: «Выпусти, а то на куски его порву!»
Нет, время Блинкова-младшего еще не настало. Сдерживая боевой порыв, он уселся на низко проходившую трубу и стал смотреть, как в театре.
Преступник бегал вдоль окон и открывал все подряд, разбивая те, которые не поддавались. Звон стоял неимоверный. Иркины сапожки метались от окна к окну. Но воровской наводчик и шантажист оставался в темноте, и она не могла угадать, из-под какой решетки он полезет на этот раз.
В конце концов Никите удалось обмануть Ирку! Он запустил кирпичом в оставшееся стекло – бам-м! звяк! громых! – а сам рванул в сторону. Ирка побежала туда, где звенело. Она не видела противника. А Никита вылез в другую яму, далеко от нее, приподнял решетку…
Блинков-младший соскочил со своей наблюдательной трубы и кинулся за преступником. Крикнуть? Нет, зачем предупреждать о себе? Налететь молча, со спины! Никита уже выбирался из-под решетки на волю…
…Как вдруг хромпик оказал свое полезное действие. Камуфлированные штаны попрошайки лопнули сразу в нескольких местах. Они поползли с него клочьями и свалились до щиколоток!
Запутавшись, Никита свалился обратно в яму. А на решетку наступили коричневые сапожки.
Чувствуя себя немного разочарованным, Блинков-младший вернулся на место. Никита его не заметил. Перепачканный Мукой, липкий от сиропа, полуголый, он сидел на дне ямы, похожий уже не на обезьяну, а на огородное пугало, и выл.
– Что я тебе сделал, гадюка?!
– Не мне одной, – сказала Ирка. – Вы всем делали плохо.
– Я плохой, а ты хорошая, да? Ты чистенькая? – запричитал Никита. – У тебя папа полковник? А у меня, может, никогда не было папы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47