– нажал голосом Блинков-младший. – Три месяца назад он получил бандитскую пулю в колено. Вопрос о пенсии еще не решен. Брат хочет снова работать и учиться. Помогите нам собрать деньги на хороший шведский протез!
Блинков-младший так старался, что ему самому стало невыносимо жалко этого выдуманного старшего брата. Сидевшая в конце вагона женщина послала к нему девочку с монеткой.
– Не огорчайся, мальчик – сказала эта малявка, кладя монетку в берет.
Митек не смог выдавить «спасибо» и молча кивнул. Он чувствовал себя последним негодяем. Иркино отражение в черном стекле покрутило пальцем у виска и сделало вид, что поправляет волосы под шапочкой.
И Блинков-младший покатил коляску по вагону. «Старшему брату» подавали чаще, чем когда попрошайничал парень. Одна пожилая женщина вышла за ними на станции, помогла Митьке вывезти коляску и положила в берет десятку.
– Это достойно! – сказал она, пожимая вялую руку «одноногого». – Не отчаивайтесь! Я уверена, что вы соберете на протез и будете работать!
Блинков-младший был готов сквозь землю провалиться со стыда. Он смотрел вслед уходившей женщине, а та продолжала кивать, как будто все еще говорила «инвалиду» что-то недосказанное. Уши у Митьки пылали, как факелы.
– Голос зычный, – заметил парень. – И речевочка неплохая, слезу вышибает. Ты где с ней работал?
– Только что придумал, – сознался Блинков-младший.
– Не тренди! – влез в разговор «одноногий». – Эти речевки пишут неглупые люди и берут хорошие деньги!
Блинков-младший удивился, но виду не показал.
– А я сам придумал. Вы где-нибудь такую слышали?
– Нет, – признал «одноногий» и попросил: – Пройди со мной еще пару вагонов, пускай Витька разучит.
В глазах у Блинкова-младшего еще стояла та пожилая женщина, как она говорила: «Это достойно!» – и пожимала «одноногому» руку… А Ирка пряталась за колонной. Думала, ее не видно, а рюкзачок с коньками торчал из-за угла. Теперь еще и с Иркой объясняться! Ну зачем она пошла за ним?!
«Не раскисай», – подхлестнул себя Блинков-младший и выдвинул свои условия:
– А про Никиту скажете?
– Он что, задолжал тебе или еще какое дело? – осторожно поинтересовался «одноногий».
– Нет. Просто надо узнать у него кое-что.
«Одноногий» молча кивнул, не ответив на просьбу Блинкова-младшего ни да ни нет. Его можно было понимать как угодно.
Подошел следующий поезд, Митек вкатил кресло и начал:
– Граждане пассажиры! Мой старший брат…
Он старался смотреть поверх голов. Почему-то сейчас попрошайничать было стыднее, чем в первый раз.
– …Помогите собрать деньги на шведский протез! – закончил он и покатил кресло по вагону.
Теперь надо было смотреть на пол, чтобы не наехать на кого-нибудь колесиками. Ноги мужские, женские и детские, ноги в зимних сапогах и в осенних ботинках поджимались, пропуская коляску. Время от времени со стороны протягивалась рука и кидала в берет монетку. Тогда Блинков-младший кивал: «Спасибо!»
И вдруг проход загородили ноги с такими толстыми икрами, что сапоги на них не натянулись и сидели гармошкой. Блинков-младший чуть подтолкнул их колесиками, но толстуха и не подумала уступить дорогу. Спит, что ли? Он поднял глаза, обменялся с толстухой взглядами, и та пропустила коляску с «инвалидом».
С онемевшим лицом Блинков-младший докатил коляску до конца вагона, пытаясь делать вид, что ничего особенного не произошло.
Они с толстухой узнали друг друга.
Глава XVI. САЛОЧКИ С ДЕТСКИМ ИНСПЕКТОРОМ
Да, это была детский инспектор Рыбочкина!
Блинков-младший смотрел на ее отражение в стекле, а отражение смотрело то на него, то на хозяйственные сумки. Их у Рыбочкиной было две, и обе битком набиты. Ездила, значит, на рынок, теперь домой, и вдруг – нате: подросток Блинков с фальшивым «старшим братом». С одной стороны, неплохо бы отвести его в милицию, а с другой – выходной день, сумки… Да и попрошайничать не запрещено. Это не такое отклонение, за которое можно сразу отправлять в интернат.
Словом, в душе Рыбочкиной долг боролся с ленью, как говорил старший Блинков, когда Митек садился делать уроки и вместо этого резался в компьютерные игры. В любую секунду долг мог победить. Рыбочкина потащит его в милицию, а попрошаек скорее всего отпустит – они ей не нужны. Тогда Блинков-младший ничего не узнает о Никите, и его позор окажется напрасным. Он обернулся и посмотрел на Ирку. Напарница стояла у соседней двери и делала вид, что не имеет к нему никакого отношения.
«Иди сюда», – глазами показал ей Блинков-младший.
«Не пойду», – фигой показала ему Ирка.
«Иди!» – нахмурился Блинков-младший.
Ирка сделала гримасу, как будто ее рвет: «Противно».
Блинков-младший черкнул себя пальцем по горлу: «Позарез нужно».
Наконец его напарница смилостивилась и с недовольным лицом пошла к Митьке. В это момент поезд начал тормозить. А Рыбочкина начала привставать. Блинков-младший понял, что долг победил и надо смываться.
Ирка успела подойти к нему раньше, чем детский инспектор. Встала за спиной и прошипела, как кошка:
– Ш-што ещ-ще?
– Сзади тебя тетка с сумками, – стараясь не шевелить губами, тихо сказал Блинков-младший. – Не оборачивайся. Ее надо задержать. Я застряну в дверях, а там сама смотри.
Поезд остановился; разъехались двери. Блинков-младший толкнул кресло, не приподняв передние колесики, и они провалились в щель у перрона. Вытащить их было проще простого: нажать сзади на ручки кресла, и колесики задерутся. А он присел на корточки и стал тянуть колесико руками. С другой стороны то же самое сделала Ирка. Вдвоем, с коляской посередине, они перекрыли выход.
– Витька, подтолкни, – занервничал «одноногий».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47