– А что, и погулять нельзя? – буркнул Блинков-младший.
Папа молча захромал к двери. За его спиной Ирка передала всю необходимую информацию, то есть покрутила пальцем у виска и поболтала высунутым языком. «Дурак! Почему не сказал, что уходишь?», – понял Митек и пожал плечами. Сама разве не понимает, что его не отпустили бы?
Иван Сергеевич все заметил и улыбнулся:
– Привет, Митек. Ты что не здороваешься?
– Навязываться не хочу. Некоторые со мной уже не разговаривают.
– А я думал, ты разбогател и заважничал, – непонятно намекнул Иван Сергеевич. Голос у него был обычный, и Блинков-младший подумал, что, может быть, не так уж все и плохо.
Папа ждал в комнате, где сегодня ночевал Блинков-младший. Собранный рюкзак и скатанный спальник валялись на диване.
– Закрой дверь. Я слушаю.
Митек чувствовал себя виноватым, но не настолько, чтобы получать выговоры при закрытых дверях. Не настолько, чтобы папа смотрел на него, как на какую-нибудь жабу в соплях! Он сегодня чуть не утонул в болоте и чуть не отморозил ноги – для себя, что ли?!
– В чем дело-то пап? Я в Москве целыми днями один и не спрашиваю, когда мне гулять, а когда уроки делать. А тут сходил на лыжах покататься – и нате!
Папа выслушал с застывшим лицом и потребовал:
– Крест.
До Блинкова-младшего начало доходить.
– Пап, она мне подарила.
Папа протянул руку:
– Крест!
– Папа, – снова начал Митек, выуживая из кармана Полинин крестик.
– Только не ври. Лучше молчи.
Тут Митек понял все окончательно: Дудаков проболтался! Теперь папа считает единственного сына спекулянтом…
– Он врет! – еще раз попытался объясниться Митек. – То есть нет, он тебе сказал, как было, это я ему наврал.
– Я не желаю слушать, что там один жулик врал другому. Мне это неинтересно, – отрезал папа. – Верни крест.
В животе у Митьки что-то сжалось и застыло большим холодным булыжником. Он положил крестик папе на ладонь.
– Не требуй с нее деньги. Она мне подарила, а не продала. Это правда. – И Митек отвернулся.
За спиной скрипнула дверь, но папа не уходил.
– Интересно, – глядя в окно, сказал Митек, – если бы то же самое Дудаков рассказал про маму, ты с ней разговаривал бы так же?
Тишина длилась целую минуту. Потом дверь захлопнулась, и он услышал в коридоре папины неровные удаляющиеся шаги.
Теперь Блинков-младший признался себе, что выбрал не самое удачное вранье для того, чтобы остаться в Боровке. То, что он сам представился Дудакову спекулянтом – куда ни шло: сыщикам часто приходится работать под таким прикрытием. Но ведь он и Полину испачкал грязью!
Дверь скрипнула. Тяжелых папиных шагов Блинков-младший не слышал и понял, что это Ирка.
– Ну, ты и дал, Митяище! – начала она.
– Если пришла воспитывать, то лучше уматывай, – огрызнулся Блинков-младший.
– Дурак, – Ирка подошла сзади и положила руку ему на плечо. – Я сама ничего не знаю. Дудаков что-то сказал твоему папе, твой папа на него накричал и стал звонить моему, а в результате нас высылают в Москву.
– Нас бы и так выслали. А я хотел остаться и наврал Дудакову, что помогу ему купить золотой клад.
– Ну и что? – не поняла Ирка.
– А то, что это незаконно.
– Я не про то. Ты разве не мог признаться Олегу Николаевичу, что наврал?
– Он слушать не стал.
На улице загудела машина.
– Это нас, – вздохнула Ирка.
Когда Митек высказал про себя все слова, которые не пожелал выслушать папа (не так уж их было много), «Нива» уже бойко скакала по снежным заносам.
– Ну, что на этот раз? – ни кому специально не обращаясь, спросил Иван Сергеевич.
Ответила Ирка:
– Пропал человек. Митек уже кое-что разузнал, но его даже слушать не захотели.
– Про человека мне Олег рассказал. А вы расскажите про спекуляцию золотом.
– Это было прикрытие, – буркнул Блинков-младший.
Иван Сергеевич помолчал, оценивая информацию.
– К похитителям хотел внедриться?
Вот это нормальный сыщицкий разговор! У Митьки ком подступил к горлу: ну почему Иван Сергеевич понял все с двух слов, а папа не захотел понять?!
– Нет, дядя Ваня, это моя дурость, – признал он. – Я хотел остаться. Любой ценой, понимаете? Папа раненный, Виталий Романович старый… Я и пообещал Дудакову, что достану золото. Думал, он уговорит папу оставить меня дня на два.
– Он уговаривал, – подтвердил Иван Сергеевич. – Знаешь, как? Говорит: «Олег, купим золотишка! Я тебя в долю возьму!»… В общем, хорошо уговаривал. Года на четыре в колонии общего режима.
– А разве нельзя? – спросила Ирка.
– Если ты купишь у подруги ее собственное колечко, это ваше личное дело. А так, как Митек изобразил, – сплошная уголовщина… Ладно, сыщик, поговорю с твоим папой, – пообещал Иван Сергеевич.
– Я не просил, – заметил Блинков-младший.
– А я не для тебя, а для него поговорю. Думаешь, легко узнать про сына такие гадости? Да он места себе не находит!
– Если бы послушал меня, то нашел бы. Вы-то сразу все поняли.
– Я друг, а он – твой отец. Если ты станешь преступником, я всегда смогу с тобой раздружиться. А он станет отцом преступника и не простит себе этого никогда. Понял разницу?
– Да, – буркнул Блинков-младший, отвернувшись к окну.
Стекло замерзло по краям, а в середине было чистое. В домах горел свет. Наверное, болотные копатели уже вышли из своего убежища за лесом, чтобы дойти до ямы, когда совсем стемнеет. Хороший сюрприз их ждет на болоте! Он представил, какие физиономии будут у преступников: шли за сокровищами, а получат море болотной жижи!
Промелькнули последние дома исторического Боровка. Иван Сергеевич включил фары и обернулся на непонятные звуки.
– Митек!… Ира, он что, плачет?
– Как же, станет он плакать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57