Из поколения в поколение передавалась легенда о злой колдунье, которую в стародавние времена закопали живьем в землю, разорвав на ней всю одежду. По поверью, клочья ее черного платья с тех пор ищут свою хозяйку под землей. Поговаривали, что, когда лохмотья соберутся и снова станут платьем, ведьма оживет и случится что-то ужасное, но что именно – никто сказать не мог. А пока деревенские жители старались обходить их стороной.
– Не представляешь, что сегодня произошло! Вернее, произойдет вечером! – тихо заговорила Тамея, когда они двинулись дальше.
– Ты о сватовстве Пата?
– Так ты уже знаешь?! – ахнула Тамея. – Выходит, вся деревня знает?
– А ты думала, что можно утаить такое от наших сплетниц?
– Нет, конечно, – вздохнула Тамея, – но я, похоже, узнала последней.
– Надеюсь, тебя не собираются отдать за него?
– Нет, мама сказала, что Пату откажут.
– И правильно! Парня, конечно, жалко, но быть его женой и жить в доме этого угрюмого Сурта я бы никому не пожелала, даже Дэвике!
– Вот увидишь, в деревне меня на смех поднимут из-за того, что Пат решил, будто годится мне в мужья. Получается, я не достойна никого лучше Пата. Разве Дал посватается к девушке, к которой уже сватался Пат?
– Уверена, Дал посватается к той, которую полюбит, – сказала Рока. – И неважно, кто там сватался до него.
Девушки не заметили, как подошли к загону. Он был пуст: днем даданы паслись на лугу. Их доили рано утром, перед тем как выгнать на пастбище, и вечером, когда стадо возвращалось в деревню. Неподалеку от загона на деревянном столе молочница Тутрен, полная белокожая женщина с розовыми щеками, разливала молоко из кожаных мешков по кувшинам. На этот раз возле стола вместо обычной очереди топталась лишь жена охотника Крима – Арда. Худощавая, с желтоватой, рано состарившейся кожей, Арда гордилась тем, что открыто говорила все, что думала. А не думала она ничего хорошего никогда и ни о ком. Тамея шумно выдохнула: вот уж кого бы она не хотела встретить сейчас, так это Арду!
Арда взяла из рук Тутрен наполненный кувшин, но уходить не спешила, а отошла в сторону и принялась бесцеремонно разглядывать Тамею.
– Пусть праздник! – сказала Тамея молочнице и протянула кувшин.
– Пусть! – на мгновение подняла золотистые глаза Тутрен.
– Вот смотрю я на тебя, Тамея, – заговорила вдруг Арда тонким дребезжащим голосом, – и думаю: хорошая из вас пара получится! Пат – жених тебе под стать!
Тамея не шевельнулась. Рока от возмущения вытаращила и без того огромные глаза.
– Конечно, хорошая! – продолжила Арда. – Кто же еще на тебе женится? Вон ты какая дылда! Рядом с такой женой любой парень точно недоросток. А Пату выбирать не приходится. Кто за него пойдет?
Рока наконец опомнилась.
– Проваливай, Арда! – буркнула она. – А то от твоей противной болтовни молоко скиснет.
– Дрянная девчонка! – взвизгнула Арда. – И из нее хотят сделать Великую Соху?
– Иди домой, – спокойно сказала ей Тутрен.
Арда, обиженно поджав губы, постояла еще немного, затем потопала, виляя костлявым задом, рассказывать всем встречным, какая гадкая теперешняя молодежь.
Обратно, несмотря на то что в обоих домах остывал завтрак, девушки не спешили.
– Что будешь делать до обеда? – поинтересовалась Рока.
– Пойду на речку, поплаваю с Руйкой, – сказала Тамея.
В деревне Хутти рыбной ловлей издавна занимались исключительно женщины, и все из-за того, что в реке неподалеку обитала водяная дива. Мужчины опасались ходить на реку. Если какой-нибудь бедолага приближался к воде, заслушавшись ее жалобным пением, то не успевал он и глазом моргнуть, как цепкие руки дивы уже навсегда утягивали его в темную глубину реки. Стройная, гибкая, с длинными золотистыми волосами, Руизра – так звали водяную диву – была похожа на женщину. Ее бронзовая кожа казалась теплой и шершавой, но стоило прикоснуться, как выяснялось, что она холодная и скользкая, как лед. Лицо у водяной дивы было почти человеческим, если не считать безгубого рта и круглых глаз с красными белками. Тамея давно подружилась с Руизрой, которая помогала ей ловить рыбу взамен на беседы и угощение. Руя во многом оставалась для девушки загадкой: она забывала все, что случилось с ней накануне, но порой сообщала такое, о чем и знать-то не могла.
– Мне бы тоже хотелось пойти с тобой, вместо того чтобы перебирать сухие листочки и корешки! Представь, я три дня искала в лесу корень горючки, два дня его сушила, да так, чтобы он ни в коем случае не пересох! – Рока очень похоже изобразила Онсиду, когда та втолковывала внучке, как важно точно следовать рецептуре. – А сегодня я должна растереть его в порошок, потом добавить цветы синельника, почки ветродуя и, пока бабушка не уснет, кипятить варево на медленном огне! И как ты думаешь, что из этого получится?
– Не знаю, – тряхнула головой Тамея.
– Средство от трещин на пятках! – Рока поморщилась. – Подумать только, мне уготовано всю жизнь заботиться о чьих-то потрескавшихся пятках и вспученных животах! Уж лучше один раз пережить сватовство Пата!
– Но зато ты станешь, как бабушка, самым уважаемым человеком в деревне после старейшины! – рассудила Тамея.
– Точно, я стану толстой, и у меня вырастут усики!
Подруги расхохотались, но тут же затихли, увидев, что старейшина Луд сидит на лавке, привалившись спиной к изгороди. Густые брови и нос с горбинкой придавали лицу старика суровое выражение, которому совсем не соответствовали его ясные веселые глаза. Старейшину любили, уважали и боялись. Когда-то Луд был охотником, теперь охотниками были два его сына, Эйд и Крим. Старейшина решал, когда и что сеять, сколько припасов делать на зиму, что и на какие товары обменять в городе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12