От него пахло водкой.
— Пойдем. Я тоже туда иду. Не могу больше рвать без очереди, рыцарское достоинство не позволяет, надоело, — сказал он, махнув рукой. И они пошли вместе. Очередь длилась и длилась. Мужчина шагал, развернув плечи и свесив немного руки, как часто ходят по привычке бывшие спортсмены, но голову он не наклонял, не бычился, напротив, все время старался держать ее прямо. Борис как-то странно ощущал себя: будто он не идет, а плывет, а все оттого, что туман напитал его, как губку, и ему чудилось, что он распухает, горбится, становясь похожим то на слона, то на верблюда, не случайно, наверно, взгляд спутника, косо обращенный на него, становится все заинтересованнее и заинтересованнее. Внезапно Борис увидел, что очередь кончилась, они оказались в хвосте ее.
— Саша, — протянул вдруг руку спутник.
И пьяным пристальным взглядом посмотрел на Бориса. Вблизи дома, где они притулились, следом за двумя тихо беседовавшими мужиками в обмотанных вокруг шеи больших шарфах, тумана почти совсем не было (он клубился в стороне), и Борис смог оценить пристальность Сашиного взгляда, но ответить не успел, хотя и хотел сказать, что ему везет на Саш, что почти все его друзья — по имени Саша. Но тут сзади снова послышался цокот копыт. И мимо проехали на странных каких-то усатых лошадях четыре всадника, поводья опущены, копья в руках не шевелятся, лица закрыты удлиненными забралами. Борис увидел, что люди ежатся, жмутся к стене дома, и тоже отступил, повинуясь общему чувству испуга. И только Саша остался стоять, где стоял, делая вид, что никого не замечает, расставив, правда, как заметил Борис, ноги на ширину плеч — для упора. Всадники проехали, не тронув его. Очередь откачнулась обратно. Вернулся и Борис.
— Кто это? — шепнул он, от стыда за свой страх стесняясь говорить громко.
— Крысиная стража, — процедил сквозь зубы Саша.
Его лицо было мокрым: не то пот, не то влажность тумана. От пережитого напряжения он сотрясался мелкой дрожью. — Пьяный кураж, — пояснил он ничего не понимающему Борису. — Не уйду вот, и все. Я стою на своем месте, а приказа не было отходить… Вот и стою.
— Не понял, — снова тихо прошептал Борис.
— Чего тут не понять. Крысиная стража это. Сейчас как раз ее время. Час Кота.
— Кота?
— Ну да. В этот час, кто поймал кота, сдает его страже.
Борис снова не понял, но спросил другое:
— Так что, эта очередь — сдавать котов?
Саша рассмеялся, но смех прозвучал, вырвавшись откуда-то из груди, как кашель.
Борис хотел еще спросить, но боялся показать свое невежество, обнаружившее бы, что он чужой, и вместе с тем он, как это бывает только во сне, понял и был даже уверен, что этот пьяный человек и добр, и умен, и не может ему не ответить, более того, что перед ним возможный друг. Сердце заколотилось тревожно и сильно, а в районе лба, висков опять закопошилась дурнота, голова отяжелела, как не своя на плечах.
— Ты что, нездешний? — тихо-тихо спросил Саша.
На сердце стало легко, и головокружение прошло: Борис понял, что его спутник догадался, что он не отсюда, но кричать об этом не собирается. Он кивнул в ответ.
— Я так сразу и приметил, — еще тише произнес Саша, а в голос сказал: — Давай посидим на приступочке, покурим. Мужики, — обратился он к двум в шарфах, — если кто будет спрашивать, то мы за вами.
Мы не ушли, а отошли.
— Да уж никто не подойдет, — ответил один из шарфов. — Пойдем, Шурик, что ль, и мы покурим, — обратился он к соседу.
Они подошли, доставая из пиджаков сигареты. Саша нахмурился! Сигареты в этом влажном, белесом, обволакивающем воздухе все время гасли. Казалось, вода висит в воздухе. Один из мужиков сплюнул сигарету на асфальт. И обратился к Саше:
— Вы спереду идете, не слыхали, чего сегодня дают?..
— Простую или со змейкой? — пояснил вопрос первого второй спутник.
— А тебе какая разница? — вдруг огрызнулся Саша, сидя на приступочке и подняв глаза на спрашивавшего. — Храбрости вам выпивка не прибавит. Все равно крыс больше смерти боитесь!..
— Я не пойму чего-то, — сказал первый. — Чего ты говоришь? Ведь крыс теперь у нас нету. Ну, таких животных, я хочу сказать. Они теперь совсем как люди. И котов, как мы, ненавидят.
— За что же ты, позволь тебя спросить, — подал снизу голос Саша, — котов не любишь?
— Все жрали у нас, воровали, молоко все выпивали, сметаной лакомились, птиц поедали…
— Крыс, — снова подсказал Саша.
— При чем здесь это? — удивился мужик. — Мы с помощью крыс освободились от лишних прожорливых ртов, и слава нам. А крыс я давно не видел, нет. Они теперь как люди, как все мы.
— Не мели ерунды! — прикрикнул вдруг Саша с пьяной резкой злобой. — А сейчас кто там проехал? Не заметил?
Шарфы замолчали, а потом второй пробормотал:
— Тебе лучше знать. Ты сам, говорят, из них.
— Откуда бы я ни был, тебе-то что за охота идиотом быть!
— А что же делать? — вдруг тихо и одновременно грустно спросили оба мужика. — Вот если б Лукоморские Витязи явились, да они без Бориса не явятся. А откуда здесь Борису взяться?
Голоса звучали и словно сталкивались у него в мозгу. И было не ясно, кто такой Саша, почему мужики в шарфах сначала вроде бы были за каких-то там крыс, ловящих котов, а потом как будто и совсем наоборот. От пропитавшей воздух влаги стало зябко, зазнобило, гриппозно заболели глаза. Захотелось очнуться в комнате бабушки Насти, просто открыть глаза и быть уже там, и для этого надо было сделать всего какое-то небольшое усилие, может, поярче представить себе бабушкину комнату. Но и здесь было интересно, тем более, что поминалось его имя.
— Да если он и окажется здесь, захочет ли он за ними отправиться, Борис-то…
— Ах, кабы явился!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84